Моя Эстония

Роман Андрея Иванова отмечен недавно премией Фонда Eesti Kultuurkapital. Возможно, скоро узнаем еще об одной премии — международного конкурса "Русская премия" за роман "Горсть праха". Но премии — это для писателей. А читатель ждет новых романов.

Для литературных гурманов с первых абзацев текстов Андрея Иванова аппетит разгорается и не проходит, потому что "слова, слова..." сочные и "приправленные" очень точно. Можно даже поспорить с мнением одного уважаемого и доброжелательного критика романа "Путешествие Ханумана на Лолланд", что там ничего не происходит. Это все равно, что сказать то же самое о симфонии (пусть и громко) — звуки (слова-мысли) притягивающие, но ничего не происходит.

Автор и его приятель индус Хануман попали в Данию, где "беженствуют" и бедствуют, что не мешает им активно созерцать окружающий непривычный мир и быт совсем других людей. Созерцать и философствовать. И затягивать словом в это свое путешествие читателя.

Было интересно познакомиться с одним из главных героев — рассказчиком, в роли которого выступил сам писатель Андрей Иванов. Мы попытались это сделать через ответы на вопросы портала Novosti ERR.

- Андрей, герои нашего времени – это и герои "Путешествия"? Или время лишних людей прошло? Или все — лишние? Или все — нужные?

- Герои "Путешествия" сами себя исключили из круга легально существующих людей, и они естественно "лишние", как призраки. Потому что они ввиду каких-то обстоятельств покинули свое место. Бывает, камень пнешь, а там в выемке – черви, мокрицы… Так и мои герои, вынутые из насиженного гнезда, они обнажены, их корни оголены, сосуды кровоточат, потому что они были вырваны с мясом из насиженного места. Я имею в виду главных героев… Однако, любой может оказаться в лагере беженцев, потому что мы живем в несовершенном мире, хуже которого уже и не придумать, он бы просто не функционировал, если б был хуже, и гарантий в этом мире нет никаких. Потому еще раз повторяю: в любой момент любой человек может все потерять, вообще все… Об этом еще Еврипид писал в "Медее", что хуже нет напасти, чем быть беженцем, уж лучше смерть! Я точно знаю: это так.

- Ваша игра со словом не выпадает за рамки смысла. Музыкальные ассоциации — не осыпаются с нотного стана, как переспелые яблоки. Это лаборатория, или уже поставленный почерк?

- Роман "Путешествие Ханумана на Лолланд" создавался в несколько сложных этапов с полосами мрака между ними. Во-первых, я его начал писать в Дании, в 1998-м году, по-английски, и писал два года, пока не убедил себя в том, что надо писать по-русски, но отважился взяться за него вновь только в 2004-м году… Два года писал, потом два года он блуждал по издательским компьютерам, напрасно. Время от времени я его полировал, вносил изменения, работал в направлении совершенства… Но ведь совершенства нет! В мире, где все на ниточках да проволочках держится, совершенство – это миф, которым кормят детей в школах, а потом всю оставшуюся жизнь они страдают несварением, пытаясь постичь: как же так?!

Потом мне подсказали, что можно попробовать издать в Эстонии. Но для этого был необходим какой-то багаж. Нужны были рекомендации. А кто даст рекомендацию человеку, у которого нет ни одной публикации? Пришлось начинать с малых форм… Год за годом слал повести в журналы, брали, затем стал лауреатом премии Алданова в "Новом журнале" в 2008-м, вот тогда-то все и сдвинулось с мертвой точки!

Фонд "Капитал Культуры" отнесся к моей заявке серьезно, тем более что тогда же взялись переводить на эстонский две мои повести, и мне предоставили финансовую помощь. Для меня эта процедура была совершенно удивительной и новой. Нечто похожее есть в Великобритании, где фонд предоставляет кредиты тем, кто желает приобрести картины, что делает возможным продажу картин и наполняет галереи посетителями. Но я не слыхал, чтоб подобная помощь оказывалась литераторам… Это приятно. Теперь, если мне встретится Хануман, мне есть чем потрясти у него перед носом.

- "Всякая мелочь была с намерением вшита в панно нам непонятной жизни. Все вышло из одного горнила", – это из датской действительности в "Путешествии".  Какая жизнь понятна вам?

- Никакая. Любые формы жизни таинственны. Парадокс постижения сути жизни заключается не в понимании жизни, а в погружении в состояние изумленного восприятия мира, где знакомые вещи линяют, сбрасывая словесную чешую и предстают перед глазами сосудами безмолвия. Как те лампы в старых радиоприемниках… Если долго к ним присматриваться, можно улететь на Марс. Именно поэтому они вышли из употребления, - смеется Андрей Иванов.

- Что сами читаете?

- Слова, слова, слова… Слова – это стекло, сквозь которое мы смотрим на мир, мы читаем постоянно, каждое мгновение, чтение – непрерывный процесс. Если остановить его, можно опять же оказаться на Марсе.

- А если серьезно?

- Да, все подряд. Читаю и отдаю книги знакомым. Дарю, не дочитывая. Это касается современных российских литераторов, которых теперь окрестили "нулевиками". У меня лично это определение – "новый реализм нулевых" – вызывает очень непристойную ассоциацию с нужником. "00" (Чертит в воздухе пальцем.) И туда им всем дорога… Почти всех, о ком пишет Лев Данилкин в статье "Клудж", всех туда… Расхвалили "Библиотекаря", купил, оказалось – чепуха, тот же "Гарри Поттер", натуральный "Гарри Поттер", я не шучу! Подарил человеку, который, возможно, оценит… То же случилось с Сенчиным… Знаете, в романе с названием "Лёд под ногами" нельзя упоминать Кинчева! Это богохульство! А мифогенная революция Пепперштейна, мне кажется, уже в следующем году будет ампутирована, как пораженная часть литературного придатка гангреной желудочного эксгибиоционизма. Только Шишкин порадовал "Взятием Измаила".

Но я не так много читаю, и мне трудно угодить. Постоянно радует только Маруся Климова. Книга за книгой, как восхождение какое-то… Но все равно больше люблю перечитывать старое или то, что пропустил по оплошности, или ввиду неудачно сложившихся обстоятельств. Селин, Жене, Герард Реве, Габриэль Витткопп… Особенно нравится Герард Реве, не знаю почему. Теперь это как-то странно… Потому что начинал я писать "Путешествие" в 98-м под сильным влиянием Гамсуна и Генри Миллера, а теперь я к ним совершенно равнодушен. В данный момент читаю "Симплициссимуса" Гриммельсгаузена, и листаю Питера Брейгеля-старшего… Следующим будет "Тиль Уленшпигель". Это потому, что сижу без работы: меня сократили.

- Не появилось еще желания написать детскую книжку?

- Я с детства выдумываю сказки. С детского садика. В пионерском лагере на ночь я рассказывал страшилки. Пересказывал и сам сочинял. Чужие страшилки мне было противно пересказывать: они мне казались какими-то криво выпиленными, что ли, как лобзиком, с пристуком брэкетов на зубах. Даже если и пересказывал, всегда чего-нибудь добавлял. Так как в пионерских лагерях я был каждый год минимум два месяца в лето, и рассказывал каждую ночь, можете себе представить… Я и теперь с лету могу выдумать дюжину сказок или страшилок. Я просто не вижу смысла это записывать! Зачем их записывать, если я могу их постоянно рассказывать, напевать, натанцовывать как пчела?..

- Что выйдет из печати?

- Я не знаю. Я отослал несколько повестей и романов… Жду… Может, что-то да выйдет… С Россией у меня не складывается… Идеально было бы оказаться в KOLONNA PUBLICATIONS, Ad Marginem или издательстве "Кислород", но теперь совершенно очевидно, что роман с таким инородным для русского уха и языка названием как "Путешествие Ханумана на Лолланд" просто обречен. Его будет просто-напросто не продать. Поэтому засылаю другие романы… Но все это как-то, как ловить охапки сена в тумане или пытаться вознестись на Луну с жестянками росы.

- Трудно ли в Эстонии найти издателя?

- Я не искал, меня нашли.

- Занимает ли вас издательский процесс?

- Занимал бы, если б я сам был издателем. А так… Ну какой процесс? Сели, чаю попили, поговорили о том, о сем, милое занятие… Вот сидел бы и пил чай целыми днями! Вот и весь процесс. Может, это в моем случае так… Может, у кого-то процесс… У меня же был процесс пост-издательский. Подлинные мытарства с сумой на плече, и самое неприятное – оскал в магазине… Ах на реализацию пожаловали… Усмешка! С некоторыми месяцами приходилось возиться, запускать книгу в обвод стенки, и долго ожидать появления на прилавках. Однако, слыхал, что только три экземпляра купили. До сих пор!

Больше раздаю или засылаю в Америку, Германию, Россию. Я решил послать "Путешествие" всем, кто мне хоть чуточку симпатичен. Я им посылаю. На свои! Теперь еще больше буду слать! Может, что-то произойдет и скрипнет заветная дверь…

- Вы бы могли сказать, чем вы отличаетесь от других писателей? Может быть, у вас есть какое-то особое определение тому, что вы пишите?

- Нет, определения нет. Внутри меня есть вулкан, который постоянно действует и переполняет меня лавой. Мне просто однажды пришлось построить огромный литейный завод, чтобы отливать из лавы литеры, полировать их и выкладывать из них текст. Для меня это стало вопросом жизни и смерти. Если б я не начал писать, мне бы пришлось делать что-то еще.