Тарту, или по-ливонски Дорпат, один из древнейших городов Балтии. Ливонским он стал с 1224 года, а до этого был русским и назывался Юрьевым. Основал город великий князь Ярослав Мудрый в 1030 году и скромно назвал в свою честь по своему второму (христианскому) имени – Юрий. Под этим именем город и упоминается впервые в письменном источнике – в «Повести временных лет».
В 1215 Юрьев был захвачен немецкими рыцарями-меченосцами. И за несколько лет своего присутствия немцы так достали терпеливое местное население – чудь – что оно восстало. На подмогу из Новгорода прибыл отряд в 200 человек во главе с князем Вячко. Немцы подтянули свои силы. После длительной осады Юрьев был взят немцами, князь Вячко погиб, защищая, заметим, свободу чудского народа. С тех пор Юрьев и стал называться Дорпатом или Дерптом.
Рыцарей со временем потеснили клерикалы: епископ Герман I сделал Дерпт столицей своего епископства, обложив языческую чудь не только словом божьим, но и банальной данью. Но бездельников-клерикалов постепенно потеснила деловая братва – купцы: с конца XIII века Дерпт входит в Ганзейский союз, играя важную роль в торговле Европы с Новгородом и Псковом.
В 1558 году пошел царь-батюшка Иван Васильевич Грозный в сторону Ливонии выхода к морю поискати. До моря не дошед, стал грабить, бо было что. Был им взят и богатый Дерпт, но не надолго, русским накостыляли и город отошел… к полякам. Поляков потеснили шведы, шведов вышибли россияне, но в матче-реванше снова победили шведы, затем шведов поколотили поляки, но настырные шведы вернулись и турнули поляков, пока в 1721 году город вместе со всей Лифляндией не приобрела Россия, заплатив за нее шведской казне 2 (два) млн золотых дукатов. Казалось, точка в имущественном праве была поставлена, ан нет.
В феврале 1918 в Тарту вернулись немцы, которые вскоре сами же и ушли (у них в стране революция приключилась), а их место заняли доблестные эстонские войска. После чего 2 февраля 1920 был подписан Тартуский мирный договор между Эстонией и правительством Российской Федерации (РСФСР). Москва признала суверенитет Эстонской Республики. Казалось, точка в имущественном праве на территорию была поставлена уже окончательно, ан снова нет.
В 1940 году сюда снова пришли войска СССР (так, постоять немного, границы свои отодвинув на запад), потом вломились войска Рейха, потом снова советские, да и задержались (на полвека). В Тарту, в частности, разместилась ударная авиационная дивизия бомбардировщиков стратегического назначения (то есть с ядерным вооружением на борту), которой командовал лихой джигит Джохар Дудаев... В 1991 году Дудаев ушел в президенты, дивизия перебазировалась на восток, Эстония восстановила независимость ... Казалось, ну уж на этот раз точка в имущественном праве на эту часть Ливонии поставлена окончательно и бесповоротно, ан нет.
Поскольку свято место пусто не бывает, то сюда снова приползли шведы с немцами, но не с пушками, а с дойче– и хансабанками… Ну да это уже не интересно, про эту дружескую интервенцию и ее последствия мы всё знаем.
Итак дорога наша лежала в срединную Ливонию, в южную Эстонию, в славный город Тарту. Цель поездки была простенькая: познакомиться с городом, его архитектурой, посмотреть на жителей (как-никак земляки!) но главное – войти под своды прославленного Тартусского (Дерптского) университета, вдохнуть воздух знаний и свободолюбия… Была еще и идея-фикс: подержаться за ручку входных дверей университета, за которую держался цвет ливонской, и не только, интеллигенции. Пушкин вон дружил с Алексеем Вульфом и Николаем Языковым, выпускниками Дерпта, дергавшими за ту ручку…
А еще была одна загадочная гравюра, взволновавшая еще в детстве. На ней было изображено парусное судно у причальной стенки (одномачтовый тендер) и подпись к рисунку «Dorpat». Парусники? С сухопутном Дерпте? Как и откуда?
Вот эта гравюра, мы к ней еще вернемся.
Дорога в Тарту живописна, как, впрочем, живописна и вся южная Эстония – холмы, леса, их отражения в водах озер. В общем, маленькая Швейцария, и я про это уже писал.
Остановились мы у тех же наших московских друзей, в Отепя, на сей раз побольше внимания уделив этому патриархальному, наитишайшему, славному городку.
И, надо заметить, необычайно чистому городку. Вот характерный пример. Городской автовокзал. Стеклянная ветрозащитная стена в 40 метров длиной. Идеально вымыта, сверкает, ни одной трещинки, ни одного графити. Под стеной – ни одного окурка.
Но мы отвлеклись: наша цель Тарту.
Город нашему приезду так обрадовался, что заплакал, и плакал весь день, не переставая. Влага сыпалась мелкодисперсной пылью, ветер ее кружил, зонт не спасал. Тучи резво бежали над Ратушей, цепляясь на её флюгер. Но было тепло.
А вот и он – университет!
То есть таким сказочным он был в мечтах русского интеллигента, уважающего историю родной Ливонии. А вот таким он предстал, когда мы вышли на университетскую площадь.
Ни площадь, ни университет не изменились за два века ну ничуть! Только брусчатку убрали, закатав пространство асфальтом.
С брандмауэра соседнего дома нас весело приветствовало нынешнее руководство университета и его профессура. Как живые! На самом деле это фотографии.
Университет в Дерпте начинался еще в 1632 году как «Академиа Густавиана», открытая шведами. Это был второй вуз в Шведском королевстве (после Упсальского). Во время Северной войны в Дерпт пришли войска Петра I, шведы поуезжали, университет зачах… Вновь открыт он был только в 1802 году указом Александра I. Тогда же и это классическое здание было построено. Сегодня Тартуский университет — ведущее высшее учебное заведение Эстонии, обладающее огромной научной базой.
Когда произносят Alma mater, то Alma – это может быть про любой вуз, а mater – это точно про Дерптский университет. Настолько он по-домашнему уютен, тих, покоен, сосредоточен, мудр, добр и пр., и пр., и пр.
Вот один пример. Об уровне университета можно судить, пардон, по их туалетам. Мы не стали фотографировать стерильную чистоту туалета в ДУ, но не удержались и щелкнули вид из его окна на задний университетский двор...
Второй пример. Это велосипеды у входа в Alma mater. Внимательные читатели обратят внимание, что они не привязаны к «стойлам» – ни цепей, ни тросов, ни замков нет... Мы были такой человечной традицией сильно удивлены.
Да! Естественно, удалось осуществить и фикс-идею: дважды коснуться старинной, в возрасте 200 лет бронзовой ручки на входных дверях университета, за которую подержалось ох как много приличных людей!
В растроганных чувствах прошли мимо памятника славному Барклаю. В Риге он выглядит помоложе. Это и понятно: у нас он родился, в Эстонии похоронен. Ливонец, одним словом, и одновременно великий российский полководец.
А это памятник другому великому россиянину – хирургу Пирогову, профессору Дерптского университета.
Это место – сродни нашей рижской Бастионной горке, с той разницей, что в Тарту возвышенность естественная. Во времена Пирогова с нее открывался на город такой вот роскошный вид – Монмартр, да и только!
Сейчас горка вся заросла деревьями и кустарником, цветущий вид которого в пасмурный день вызывал чувство приятности :)
Приятными были и посиделки в классическом эстонском кафе, где обслуживают ну таааааааак неспешно, где русской фразы «один кофе, два чая» не понимают, зато радостно кивают на «ван кафи анд ту ти, плиз».
Эстония от России вообще радостно оторвалась, русский позабыв, причем, не знают его даже девчушки в информационном туристическом центре. Хлопая глазками и мучительно хмуря лобик они искали ответ на вопрос, как далеко от Тарту до Пюхтицкого женского православного монастыря... Так и не нашли ответа. Дал его случайный русский прохожий на улице (по-русски что-то говоривший в мобильник), выдав ответ с поразившей нас точностью – 128 километров.
Тарту удивляет не только скоростью бега в сторону от России, но и скоростью бега в обратную сторону. Современная архитектура города совершенно прозападна, крута, ну прям Чикаго, и ничего-то в этом хорошего нет... давит как-то. Впрочем, это дело вкуса и возраста.
Да! Теперь о загадочной гравюре с парусником в центре Тарту. То, что он мог-таки сюда заплыть, мы увидели, выйдя на набережную реки Эмайыги. Переводится название на русский чудесно: «Мать-река», но, клянусь, я знать не знал о её существовании! Мать-река столь широка и глубока, что судоходна – видны причалы вдоль берегов, а вдоль русла выставлены бакены, обозначающие фарватер.
По этой реке можно, пройдя 35 км, выйти в Чудское озеро, а из него по реке Нарве – в Финский залив, а там – куда хочешь.
Ну и о последнем памятнике... не знаю только, памятнике чему, поэтому не сразу соображу, как тот памятник назвать. Это пограничный переход и таможня на границе Эстонии и Латвии, на псковском шоссе... Добротные кирпичные постройки, в которые были вбуханы наши с вами, дорогие налогоплательщики, деньжищи. Вокруг никого, здания стоят пустыми, машин на шоссе не видно, лишь флаг родины одиноко полощется над мертвым пейзажем...
С одной стороны памятник сей символизирует недалекость перспективного мышления исторических персонажей, в свое время прихвативших власть...
А с другой стороны – это символ неделимости исторического и культурного пространства, именуемого Ливонией!
