От немецкого к финскому (часть V)
Покуда
добросовестные наставники юных псковских семинаристов озабоченно искали
подступы к стародавним грамматическим изысканиям Хупеля, в исторической судьбе
эстонского языка продолжали вершиться события, не сразу заметные современникам,
однако весьма значительные с точки зрения грядущего. В 1813 году
необычайно восприимчивый к идеям европейского рационализма и просветительства
лютеранский пастор из Пярну Иоганн Генрих Розенплентер затевает издание самого
первого в истории Эстонии специального журнала, посвященного исключительно
проблемам эстонского языка. В соответствии с тогдашней традицией выходившее на
немецком языке сугубо научное издание носило довольно громоздкое название:
"Beitrage zur genaueren Kenntniss der Estnischen Sprache" ("Дополнение
к более полному пониманию эстонского языка"). Журнал этот просуществовал
без малого двадцать лет и действительно содействовал принципиально новому пониманию
как первоистоков, так и перспектив становления эстонской словесности. Очень скоро
вокруг журнала Розенплентера сформировался круг единомышленников, взявшихся за
дело с большим энтузиазмом и научной основательностью. Всё это привело к
возникновению среди образованных прибалтийских немцев целого движения
эстофилов, к которому вскоре примкнули и первые эстонцы, вкусившие плоды
университетской премудрости и не забывшие о своём происхождении и родном языке. Самые известные
имена эстофилов - Отто Вильгельм Мазинг и Кристьян Яак Петерсон. Мазинг известен как автор одной из первых дошедших до нас эстонских азбук специально для
крестьянских детей. Он же затеял издание самой первой в Эстонии поучительной
крестьянской газеты. Взявшись за создание школьных книжек, просветитель
принялся вовсю критиковать тогдашнее эстонское правописание. "Финны теперь
взялись за чистку своего языка. Видимо, состояние его таково, как у эстонского
иль немецкого до начала или почти до середины XVIII века. Мужи учёные писали и
говорили по-латыни, родной язык забвению предав", - свидетельствовал
Мазинг, глубоко озабоченный несовершенством орфографии и отсутствием единой
традиции в правописании эстонского языка начала XIX столетия. Кристьян Яак
Петерсон известен как первый поэт Эстонии, воспевший языком оды красоту родной
речи. День рождения стихотворца (14 марта) теперь отмечается в Эстонии как День
родного языка. Лингвистические труды юного, рано умершего поэта известны
большинству наших современников гораздо меньше. А между тем Петерсон предложил
свою собственную падежную систему эстонского языка, изучал особенности
использования отдельных глагольных окончаний, писал о некоторых служебных
словах. Всерьёз увлекавшийся фольклористикой, первый крестьянский поэт впервые
заговорил о возможности реконструкции древней эстонской мифологии по образцу
неплохо изученной шведским учёным Кристфридом Ганандером мифологии Финляндии. Именно эстофилы
во весь голос заговорили о родстве эстонского и финского языков, признав в
словесной культуре северного соседа пример, достойный самого вдумчивого
изучения и подражания. Научные изыскания
эстофилов обрели логичное продолжение в лице совершенно новой грамматики
эстонского языка, составленной увлечённым языкознанием пастором из Куусалу по
имени Эдуард Ааренс. Труд Ааренса, называвшийся "Grammatik der Estnischen
Sprache Revalschen Dialektes" ("Грамматика Ревельского диалекта
эстонского языка"), появился на свет в 1843 году. Принципиальное отличие
этой книги от всех предшествующих заключалось в её последовательной
обращённости к традициям финской системы правописания. Таким образом, Ааренс
заложил основу принципиально новой эстонской орфографии, почти без изменений
сохранившейся в современном эстонском языке и поныне. На первых порах
внедрение нового правописания требовало приложения немалых усилий. За дело
взялось созданное в 1838 году Учёное эстонское общество (Opetatud Eesti Selts),
в число наиболее активных деятелей которого входил Фридрих Роберт Фельман, а
также ещё более знаменитый его последователь Фридрих Рейнхольд Крейцвальд,
создавший не только поэтическую версию эстонского национального эпоса, но
заложивший основы национальной прозы и публицистики. Сам Ааренс также
стал почётным членом Учёного эстонского общества, однако вскоре поссорился с
Фельманом, занимавшим пост президента, и в сердцах вернул ему свой почётный
диплом. Религиозной натуре Ааренса была чужда фольклорная поэтика романтизма.
Его не привлекала светская литература, пафос национального пробуждения эстонцев
не трогал его суровой души. Однако именно на
волне национального подъёма совершился переход на новое правописание Ааренса.
Всеобщее распространение его орфография получила уже в 80-е годы XIX столетия.
Реформа эта осуществилась при активном содействии Якоба Хурта - весьма
авторитетного идеолога эстонского национального ренессанса.
| 
