Моя Эстония

– У вас нет вот таких пуговиц? А не подскажете ближайший магазин, где есть?

– В Хельсинки.

Прошло всего два десятка лет, и анекдот перестал быть смешным.

– Скоро Таллина не будет, – пророчествует таксист. – Будет город Тальсинки. – И сам смеется этой невеселой шутке.

– Вы хорошо говорите по-русски, – польстили мы ему.

– А чего ж мне не говорить – я продукт советской эпохи. Два года служил танкистом. – И он вдобавок тут же вспоминает, как навострился говорить по-русски в поезде Москва – Иркутск. Ездил на спортивные сборы и вот тоскует теперь по тем неспешным поездкам через всю Россию.

Тоска по прошлому – удивительно, но теперь она владеет не только русскими в Таллине, но и самыми что ни на есть коренными жителями.

«Эстония, ты мне не мать. В твоих объятьях не согреться. И трудно мне завоевать твое неласковое сердце». Не знаю, остались ли в Эстонии русскоязычные поэты, но эти стихи Бориса Штейна мне запомнились навсегда. Потому что неласковое сердце Эстонии мы завоевывали много лет. И все безуспешно. И никогда русскоязычные журналисты или писатели не могли войти в таллинскую элиту – даже в самые что ни на есть советские времена. Мой дядя переводил эстонских поэтов на русский язык. А они все помнили, грезили о независимости и смотрели на нас с плохо скрываемой вежливой ненавистью.

Я приезжала в Таллин и тогда, когда советский человек здесь впервые знакомился с западным лоском и западным сервисом. Скупал недорогие и качественные товары эстонского производства – от одежды до записных книжек и домашней утвари. Моя подруга, например, купила и стойко тащила на вокзал красивый таллинский торшер.

И еще помню, как читала в газете «Молодежь Эстонии» что-то совсем для нас невозможное.

Я помню их борьбу. Приезжала и тогда, когда на площади Тоомпеа, где с одной стороны Верховный совет, а с другой – таллинский Александро-Невский собор, строили баррикады – стену, ворота которой укреплялись специальной арматурой, а подъездные пути заваливались валунами. Русскоязычные депутаты объявляли голодовки, а глава национального отряда местной самообороны «Кайтселийт» давал мне интервью, держа на коленях автомат, и на ломаном русском пытался объяснить, от кого он будет защищаться. И за что воевать.

Теперь все иначе. Вместе со вновь обретенной независимостью Эстония катастрофически потеряла свою самобытность, не говоря уж об экономических потерях, которые она несла и продолжает нести до сих пор вопреки новоявленной здесь европейской валюте.

Таллин – город, так же как и Петербург, мне знакомый до слез. Но я не узнаю его сегодня. Новодел обезобразил его площади, уютные и просторные когда-то. Бесконечные торговые сети опутали его, как и любой другой североевропейский город. Туристы бродят по маленькому старому центру Таллина, и я не узнаю его когда-то уютные кафе с пирожными, которые делали только здесь и нигде больше. Старый город был когда-то живым – в его средневековых домиках обитали и работали жители. Теперь эти дома с башенками превратились в красивые декорации. Их копируют художники, делают маленькие домики из керамики – повторили каждый дом в центре, а они все удивительные, и их продают. Здесь теперь все на продажу. А как же – без туризма Эстонии не выжить, да и с туризмом выживается ей плохо.

Когда-то Таллин отличался от Ленинграда как небо от земли. Теперь он неотличим от европейских городов, только чуть беднее и грязнее.

Моя таллинская родственница, отдающая за квартиру всю свою пенсию (в этом она от наших пенсионеров ничем не отличается – хорошо, что внук помогает), рассказывает последние новости. В Таллине катастрофически не хватает врачей. Большая часть в этом году уходит на пенсию. Курс медицинского факультета, выпущенный Тартусским университетом, почти в полном составе отправляется работать в Швецию. Молодежь не хочет за копейки трудиться в Эстонии. И находит себе место в странах Евросоюза – выбор большой.

Таллин стареет. И уже не так важно, что вам могут не ответить по-русски, как правило, отвечают охотно, вот только молодежь русского не знает и вежливо переходит на английский. Но молодежи становится все меньше.

Прости меня, Таллин! Мы тебя любили всем сердцем, а любовь дает право говорить вещи не всегда приятные. Я не политик и не экономист, я не знаю, как Эстонии подняться, ожить, возродить ремесла и сельское хозяйство... Но это нужно сделать, и как можно быстрее.

Алла Борисова, заместитель главного редактора агентства "БалтИнфо"
"Невское время"