Анне Вески: «Даже мама не понимала, почему меня слушает вся страна»
Ее одинаково хорошо знают и любят и в России, и в Эстонии, а
она сама говорит, что поет для зрителей независимо от их национальности
и государственной принадлежности. Для нее писали и пишут песни Михаил
Танич, Лариса Рубальская, Леэло Тунгал, Игорь Саруханов, Виктор
Резников, Владимир Шаинский и Кустас Кикерпуу – десятки звездных поэтов
и композиторов, всех и не перечесть.
Правда, при этом репертуар
таллинских клубных концертов Анне абсолютно не совпадает с программой
выступлений, скажем, в московском Театре эстрады. По мнению певицы, это
абсолютно объяснимо и оправданно – национальный менталитет зрителей
все-таки берет свое: легендарный «Синий платочек», который она пела
накануне Дня Победы в Государственном Кремлевском дворце, наверное,
оказался бы не очень уместным в Club Diva славного городка Курессааре.
С этим ничего не поделаешь. Да, возможно, ничего делать и не нужно. По
крайней мере, сама эстонская певица, поющая по-русски, убеждена: «Мы
такие, какие есть, и с этим надо просто считаться…»
–
Анне, я, наверное, начну с вопроса, что называется, прямо в лоб.
Эстония – страна совсем небольшая, и если в России вы легко собираете
самые большие залы, то у себя дома вам приходится выступать перед
очень ограниченным числом зрителей. Так почему бы вам не переехать в
Москву? – Если честно, я могла бы, конечно, переехать.
Теоретически. Только зачем? Во-первых, я ощущаю себя эстонской певицей.
Во-вторых, в Таллине у меня прекрасный дом с садом на берегу моря. И
меня абсолютно устраивает, что я приезжаю в Россию на гастроли или на
телесъемки. Я получаю от этого кайф. И, согласитесь, каждый человек
имеет право жить так, как он хочет. А если говорить о больших залах, то
вы, может быть, не поверите, но мне очень нравится выступать в
небольших клубах. Пик славы, когда я собирала целые стадионы, уже
позади. И я о нем не жалею – потому что, слава Богу, не заболела
звездной болезнью. К тому же в клубах гораздо уютнее – люди видят тебя
на расстоянии вытянутой руки, им комфортно, они часто танцуют под мои
песни… – Вот как! А я думал, в Эстонии такие проявления эмоций не приняты… –
Люди везде одинаково чувствуют, независимо от своей национальности.
Правда, скажем так: российская публика все-таки отличается от
эстонской. В Москве, в Питере или в Пензе зал начинает подпевать и
вскакивать со своих мест уже со второй-третьей песни. А в Таллине или в
Пярну зрители большую часть концерта сидят с такими лицами, будто им не
нравится, и только к концу начинают танцевать.
– Чем ваши русские хиты отличаются от эстонских? –
Только мелодикой. Слова примерно одинаковы – о жизни, о любви. Для меня
главное – чтобы люди получали на моих концертах порцию радости. – То есть грустных песен в вашем репертуаре нет принципиально? – Они есть – про то, что была любовь, да… как это по-русски говорится?..
– Сплыла? –
Точно! Но в таких моих песнях обязательно один вывод. Ушел и не пришел?
Плачь не плачь, все равно лучше от этого не станет, а грусть плохо
влияет на здоровье. Ну, значит, и черт с ним! Он не был принцем
на белом коне, так что найду другого! В общем, несчастная любовь – не
повод для отчаяния. Надо уметь радоваться.
– Мудрая философия… Вот только, к сожалению, в жизни она применяется реже, чем в песнях… – Ой нет! Унывать в этой жизни не имеет смысла. Завтрашний день обязательно будет лучше, чем вчерашний! – Вы никогда не жалеете о прошлом? – Извините, не поняла вопроса?
–
Ну, скажем, о временах СССР, когда вам не надо было заниматься
организацией своих концертов и думать о множестве вещей, никак не
связанных с творчеством, но обязательных для поддержания уровня
популярности… – Вы говорите о раскрутке песен и
оплаченных эфирах? Конечно, сейчас у артиста больше забот, чем раньше,
и приходится вертеть головой. Но я никогда этого не делала и делать не
собираюсь! Чтобы иметь любовь зрителей и народное признание, надо
просто по-настоящему работать на сцене, а не «фанерить» или показывать
свои новые юбки или вообще, извините, голую попу. Так выступают только
профнепригодные люди.
– Верно. Но эти так называемые звезды совсем неплохо живут и уж, по крайней мере, немало зарабатывают. –
Деньги? Я тоже люблю деньги. Но я выбрала эту профессию и считаю, что
должна все-таки придерживаться какой-то грани. Поэтому пою всегда сама.
Хотя знаете… На самом деле у меня тоже был грех. Когда все начали
использовать фонограмму, я тоже попробовала. Но у меня не получилось –
стыдно было смотреть публике в глаза, и я весь концерт краснела... Это
был просто позор какой-то, поэтому я больше и не пыталась делать такие
вещи. – Это был самый трудный концерт в вашей жизни? –
Концерты – вообще далеко не праздник для артиста, как это некоторым
кажется. Всюду есть свои трудности. Но тяжелее всего мне пришлось еще в
советские времена. У меня были запланированы гастроли в Выборге – по
два концерта в день три дня подряд. Но в это время умер очередной
генсек, и по всей стране объявили траур. Надо было выступления
отменять, но все билеты уже были выкуплены. И мы решили провести все
шесть концертов за один день, пока еще было можно. Я тогда думала, что
помру на сцене, к четвертому выступлению уже совсем хрипела. Мне за
кулисами что-то капали на связки – и следующая песня...
– М-да… Не знаю даже, что и сказать… Такая работа сродни, как тогда выражались, «трудовому подвигу». – Ох, как приятно, когда обо мне хорошо говорят… А что до геройства – в каждой профессии есть немало своих проблем. – Если уж об этом зашла речь, скажите, почему вы закрыли свой меховой салон в Таллине? –
Ах да, я и открыла-то его только потому, что до сих пор помню, как мне
когда-то страстно хотелось иметь сразу две шубы – короткую и длинную.
Но когда открыла, быстро поняла: каждый должен заниматься в жизни своим
делом и не стоит за что-то браться, если у тебя нет для этого
способностей. А я хоть и закончила Политехнический институт, думаю, что
экономика ничего не потеряла от того, что я ей не занимаюсь.
–
Я, откровенно говоря, этого и не знал. И даже не понимаю, почему вы,
имея такой голос, когда-то всерьез хотели заниматься экономикой. –
Может, дело в том, что в Эстонии пение – не профессия. Это просто часть
жизни. Человек может петь, но при этом он еще должен работать. Я вам
скажу: даже моя мама, когда я уже была очень известной, никак не могла
понять, почему меня слушает вся страна. Она очень этому удивлялась и,
когда я возвращалась с гастролей из России, каждый раз спрашивала:
«Тебя действительно так любят, как ты говоришь?» А я обижалась: «Да
почему же ты не можешь этого понять?!»
– Признайтесь, Анне, когда Эстония вышла из СССР, вас, наверное, очень осуждали за всесоюзную славу? –
Была история, когда мы только-только отделились. Меня пригласили на
радио, шел прямой эфир, и журналистка спросила: «Вы ведь теперь в
Москву больше не поедете?» А я ей сказала: «Почему это? Всегда в России
работала и без этого не могу. Так что – как ездила, так и буду ездить,
мне там хорошо!» Та девочка, когда это услышала, так растерялась, что
скомкала все интервью.
– А как отреагировали на ваше выступление радиослушатели? –
Абсолютно нормально! Некоторые потом смотрели на меня косо, но таких
было очень немного. Вы поймите: эстонцы, как и все обычные люди, просто
хотят жить в мире, работать, любить, растить своих детей. Все остальное
придумали политики, а у них свои цели, и им далеко не всегда можно
верить! – Вас же, насколько я знаю, тоже уговаривали баллотироваться в депутаты сейма? –
Таких моментов было много, но я человек аполитичный. Хорошо это или
плохо – не знаю, но уверена: в политику лучше вообще не лезть. К тому
же я понимаю, что сегодня делаю в России для Эстонии больше, чем наши
политики. Их в вашей стране никто не знает, а я приезжаю в Сибирь и
рассказываю во время концерта, что простые эстонцы с большой симпатией
относятся к россиянам. И мне верят.
