Моя Эстония

Георгий Михайлович, вы в Эстонии нередкий гость. Какова цель вашего приезда на этот раз?

Нас с коллегой Алексеем Леоновым пригласило предприятие в Пыльтсамаа по случаю 50-летия тюбикового производства, где делали первые тубы для космического питания.

К сожалению, предприятие это уже не эстонское, а то ли шведское, то ли норвежское.
Тем не менее, прием был прекрасным, а у нас, в свою очередь, был повод еще раз поблагодарить пыльтсамаасцев за вклад в освоение космоса. Одна сотрудница нарисовала мой портрет в шлеме, и оказалось, что ее фамилия тоже Гречко! Ради таких милых неожиданностей я и люб­лю путешествовать, хотя в 80 лет это уже не так просто.

Тубы для космоса в Пыльт­самаа уже давно не делают.

Зато там делают потрясающую горчицу! Я пробовал французскую, австрийскую... Все это ерунда, можно ложками есть. А вот пыльтсамааская такая, что искры из глаз сы­п­лют­ся. Настоящая русская гор­чица, хотя сделана в Эс­тонии.

Когда вы вообще начали ездить в Эстонию?

Когда я был еще молодым инженером в КБ Королева, мой папа, выждав несколько лет в очереди, купил «Волгу». Перестав на ней ездить, он отдал машину мне. Каждый год, получив 24-дневный отпуск, я отправлялся на ней в путешествие.

Между отпусками я изучал газеты и журналы и вырезал все, что представляло интерес в Советском Союзе. И задавался целью увидеть то, о чем прочитал, своими глазами. Очень много интересного было и в Эстонии. Начитавшись справочников и путеводителей, бывало, рассказывал местным жителям об их же достопримечательностях. Так вжился в местную жизнь, что однажды балет здесь пытался поставить...

Балет?!

Я узнал, что в Тарту, в теат­ре «Ванемуйне», задумали балет на космическую тему. Я вообще люблю театр, а тут такая тема. Пришел на репетицию. Смотрю — артисты бегают, прыгают, крутятся на сцене. Ни рисунка, ни смысла... Но был там один русский танцовщик. Такой рубаха-парень. И была солистка-эстонка, вся из себя загадочная.

У меня тут же созрел сюжет. В основе — встреча двух ци­вилизаций: инопланетной и нашей, земной. Вот стоят они друг против друга и ждут, когда договорятся руководители. А те никак не могут. Тут возникает взаимная симпатия между этим русским парнем, жителем Земли, и той бледно­ватой загадочной эстонкой, как бы инопланетянкой. Но они не могут понять друг дру­га из-за языкового барьера.

Тогда вступает в действие универсальный язык — язык танца. Парень и девушка начинают танцевать — и приходит взаимопонимание. Глядя на них, руководители цивилизаций, а потом и все остальные следуют их примеру.

А что же балетмейстер? Вы рассказали ему о своем замысле?

Ну, конечно! Он дал понять, что я лезу не в свое дело. Кстати, я родился 25 мая, и где-то читал, что люди, ро­дившиеся в этот день, всегда лезут не в свое дело. Но я не верю в астроло­гию, и это был не тот случай. Ведь явно же было видно, что солистам не дают раскрыться в ролях, которые для них созданы!

Постановщик на это сказал, что артисты будут танцевать то, что надо ему. Я поговорил с ними, ребята меня поддержали. Это еще больше разозлило постановщика, он сделал все по-своему. Я сказал ему, что в таком виде спектакль ждет провал. Так и оказалось — он выдержал всего одно или два представления.

Хотя вы родились 25 мая, но вряд ли считаете, что полезли не в свое дело, выбрав профессию космонавта.

Я выбрал профессию ракетостроителя, точнее, я инженер-механик по диплому. Действительно, не жалею об этом. Циолковский в 1930-е годы говорил, что люди полетят в космос через сто лет. Я подумал — неужели не раньше? И решил строить ракеты.

Поступил в Ленинградский военно-механический институт, на факультет реактивного вооружения. Человек я сугубо гражданский, вооружение меня совершенно не интересует. Интересуют ракеты как таковые. Я узнал, что в КБ Королева строят самую большую ракету. И попросился туда на работу. Имел на это право, так как за пять с половиной лет учебы у меня не было ни одной хорошей отметки — все отличные.

Что вы скажете о современном состоянии космической отрасли в России? Недавно упал грузовой корабль «Прогресс». Не свидетельство ли это кризиса отрасли?

Ушли на пенсию опытные токари и фрезеровщики, а смены нет. Сейчас полно юристов и менеджеров, а с металлом работать никто не хочет. И все же я не стал бы преувеличивать драматизм этого ЧП. Последний раз подобное случилось 30 лет назад. Найдите мне автомобиль, который столько времени ездит без аварий. А «семерка», которую мы создавали (ракета Р-7. — Ред.) уже более полувека летает безотказно.

Все-таки космонавтом вы тоже стали. Участник трех экспедиций.

Интересно же было самому проверить в действии ракету, которую сам создавал. Я и в космосе оставался ученым и инженером.

Правда ли, что вас готовили к полету на Луну?

Да. Полет не состоялся, потому что американцы нас в этой гонке опередили. Они уже высадились, а мы могли только облететь вокруг Луны. И политическое руководство, считавшее, что мы всегда должны быть только первыми, свернуло программу.

Бытует мнение, что космонавтам хорошо — полетали себе в удовольствие вокруг Земли, а им все почести, звание Героя даже дают.

На заре космической эры было наоборот — космонавтов считали суперменами. Сейчас да, отношение более спокойное. Дескать, летают себе люди, только на кнопки нажимают. Правда, если наж­мешь не на ту, назад можешь не вернуться. И вообще, не все так просто. На станции столько работы — бесконечные эксперименты, уборка, то да се. Любому осточертеет. В этом плане, кстати, полет на Луну куда проще.

У вас на пиджаке две Звезды Героя Советского Союза. Всегда их носите?

Нет, конечно. Просто хотел напомнить работникам пыльтсамааского завода, что в этих наградах есть и их заслуга. Вообще, наград у меня — полная грудь. Но я ученый, а ученому не пристало этим бахвалиться.

Как известно, вклад Эстонии в освоение космоса не ограничился только пыльт­самааскими тубами.

Помню, как мы с коллегами из Тыравереской обсерватории делали совместно эксперименты, писали отчеты. На станциях всегда были эстонские приборы...

Мы тут встречались с председателем вашего парламента Эне Эргма. Она высказала мнение, что Эстония тоже могла бы быть космической державой, пусть и маленькой. Я с ней согласился. И сказал, что если собрать все, что было сделано в Эстонии для космоса, экспозиция получилась бы впечатляющей.

3 МЫСЛИ

• Константин Эдуардович Циолковский в 1930-е­ годы говорил, что люди полетят в космос через сто лет. Я подумал — неужели не раньше? И решил строить ракеты.
• Интересно же было самому проверить в действии ракету, которую сам создавал. Я и в космосе оставался ученым и инженером.
• Эне Эргма высказала мнение, что Эстония тоже могла бы быть космической державой, пусть и маленькой. Я с ней согласился. И сказал, что если собрать все, что было сделано в Эстонии для космоса, экспозиция получилась бы впечатляющей.

Георгий Гречко

• Родился 25 мая 1931 года в Ленинграде.
• В отряде космонавтов —с 1966 года.
• Участвовал в трех экспедициях в космосе — 1975, 1977-1978, 1985.
• Общая продолжительность полетов — 134 суток 20 часов 32 минуты. Совершил один выход в открытый космос — 1 час 28 минут.
• Дважды Герой Советского Союза.
• Доктор физико-математических наук.
• Среди множества других наград — Государственная премия Эстонской ССР.

Андрей Бабин
www.rus.postimees.ee