Моя Эстония

Марие Рюйтель, одна из жертв депортации 1941 года, вспоминала: «Вагон был так переполнен, что части людей приходилось стоять и днем и ночью. […] Спать не мог никто — нас слишком волновало наше будущее; есть тоже не хотелось — взятые с собой продукты испортились из-за спертого воздуха и дурного запаха, поскольку в вагоне была и уборная. Мы продвигались все дальше, к российской границе. […] Стояла жара, мы все были потные, появились вши…»

Другая участница тех трагических событий Марет Рандоя вспоминала, что у всех людей, погруженных в вагоны для перевозки скота, настроение было подавленное, «многие плакали, всех беспокоил вопрос «куда нас везут?». В те жаркие дни июня 1941 года эшелоны товарняков увозили людей из родных мест в отдаленные регионы огромной советской страны.

В преддверии вооруженного конфликта с Германией советская власть спешила очистить западные территории, присоединенные к СССР в соответствии с договоренностями Пакта Молотова — Риббентропа, от т.н. «антисоветского элемента», который в случае войны теоретически мог стать базой для мощного национального сопротивления коммунистическому режиму.

Первая инструкция НКВД о принятии на учет «контрреволюционеров» в странах Балтии, Украине, Белоруссии, Молдавии и Карелии вышла еще в ноябре 1940 года. В связи с этим собирался компромат на бывших госчиновников, полицейских, военных, членов политических партий и общественных организаций, а также еще на некоторые категории людей, проживавших в Эстонии, Латвии, Литве, Польше и Румынии.

Непосредственная подготовка к массовым репрессиям началась в мае 1941-го. К этому времени на присоединенных территориях была проведена тотальная советизация, был системно разрушен прежний государственный аппарат и общественно-социальная структура.

По инструкции заместителя наркома НКГБ СССР Ивана Серова о порядке проведения операции по выселению антисоветского элемента из Эстонии, Латвии и Литвы предполагалось арестовать и отправить в заключение в трудовой лагерь сроком от 5 до 8 лет с последующей ссылкой и конфискацией имущества вышеперечисленных лиц, ссылке сроком на 20 лет подлежали члены их семей, а также семьи подвергнутых смертной казни потенциальных «врагов советской власти» и некоторые другие категории людей, такие, как беженцы из Польши, немцы, не уехавшие в Германию, и легальные проститутки.

В ночь на 14 июня

Зачастую поводом к аресту и депортации служило участие в Освободительной войне, членство в «Кайтселийте», служба в армии Юденича или прошлое офицера царской армии. Причем большинство подлежавших депортации людей составляли именно члены семей «врагов народа».

В Эстонии секретный приказ о проведении мероприятий по депортации был издан 4 июня 1941 года за подписью наркома НКГБ ЭССР Бориса Кумма и наркома НКВД ЭССР Андрея Мурро. Этим приказом определялись составы и задачи уездных троек — местных штабов по оперативной работе, а также назначались сотрудники центрального аппарата НКГБ СССР, командируемые в уезды для оказания помощи тройкам. 

Для координации оперативной работы в страны Балтии прибыли нарком НКГБ СССР Всеволод Меркулов, его заместитель Серов и зам. наркома НКВД СССР Виктор Абакумов, а также 208 курсантов Высшей школы НКВД.

Основная операция была проведена 14 июня, а 1-3 июля осуществлена дополнительная депортация — жителей островов Моонзундского архипелага.

В ночь на 14 июня оперативные группы начали действовать одновременно на всей территории материковой Эстонии. Людей будили, зачитывали им постановление, обыскивали выселяемых и их жилище и, разрешив взять не более 100 кг клади на семью, колонной под конвоем вели на пункты сбора.

Затем на грузовиках или пешком, в зависимости от отдаленности места жительства, людей доставляли на железнодорожные станции, где должна была производиться погрузка в вагоны из расчета по 25 человек на вагон.

Один из депортируемых потом вспоминал, что на сборы дали лишь 15 минут; содержимое чемодана осмотрели, изъяв фотографии, фотоаппарат и книги, оставив лишь один комплект сменного белья.

Мария Рюйтель вспоминала, что солдаты появились в половине девятого утра: «Пока моего мужа обыскивали, нам приказали стоять у стены в ряд. После этого они обошли весь наш дом, рассовали по карманам все ценное и сказали, чтобы через 40 минут мы были готовы к отъезду…»

Депортируемой Нине Шуриной и вовсе не дали времени на сборы, заставив сразу выйти из дома.
Юула Вирроя начала собирать с матерью вещи во время обыска. Сотрудник НКВД выхватил из рук женщины ситцевые платья и бросил их на пол, сказав, что там, куда они едут, пригодятся лишь теп­лые вещи и чайник.

Дети Марет Рандоя плакали, когда пришли люди в форме: «Они успокоились только после того, как я сказала им, что теперь мы поедем к папе, будем долго ехать на поезде — они обрадовались и даже помогали упаковывать вещи».

Под вооруженной охраной людей грузили в вагоны для скота, вопреки инструкции по 50 человек в один вагон. Через щели в полу и сквозь решетки окошек люди пытались бросить записки родным.

Очевидец тех событий Юри Реммельгас писал в своих мемуарах «Огненные ворота», что в тот жаркий день 14 июня он оказался на станции Копли-Товарная, где под охраной стоял один из эшелонов с депортируемыми.

При молчаливом согласии солдата-конвоира Реммельгас подобрал одну из записок и отнес ее по месту назначения, что было смертельно опасно. Увиденное настолько потрясло его, что он, подобно многим другим, решил с оружием в руках бороться с советской властью.

Точное количество жертв июньской депортации неизвестно. По разным данным эта цифра варьируются в пределах 9000 — 11 000 человек. В отчете наркома Меркулова от 17 июня 1941 года отмечено, что в ходе операции было задержано 9056 человек, среди которых 3178 арестованных и 5878 высылаемых.

По данным историка Александра Гурьянова, за период 14 — 20 июня было выслано 10 016 человек. Действовавший при немецкой оккупации «Центр по поиску и возвращению депортированных и мобилизованных эстонцев» (Zentralstelle zur Erfassung der verschleppten und mobilisierten Esten) к 1943 году собрал сведения о 9632 человеках.

Траурная дата

Так или иначе, примерно 37 процентов депортированных были моложе 18 лет, а половину всех высланных составляли женщины, дети и старики. Во время депортации было насильственно разлучены с семьями 2819 человек.

Важно отметить, что национальный состав депортируемых был неоднородный. Так, среди депортируемых было около 400 эстонских евреев и несколько сотен русских, из которых более двухсот бывших белогвардейцев.

Чистка коснулась и 22-го Эстонского стрелкового корпуса — под предлогом отправки на курсы повышения квалификации были арестованы старшие офицеры, а младшие офицеры — во время пребывания в летних учебных лагерях, итого 224 человека.

В память об июньской депортации 1941 года 14 июня отмечается в Эстонии как день национального траура. По всей стране вывешиваются государственные флаги с траурными лентами. В независимой Эстонии преступления коммунистического режима начали расследовать начиная с 1992 года.

Были созданы комиссия по расследованию репрессивной политики оккупационных режимов (советского и нацистского) и союз Memento, а также начался процесс привлечение к ответственности лиц, совершивших военные преступления и преступления против человечности.
Эстонское государство осудило депортации как преступления против человечности, не имеющие срока давности.

На этом фоне выглядит кощунственным высказывание российского «историка» Александра Дюкова о том, что «июньская депортация из Прибалтики была для СССР с военной точки зрения вынужденной мерой. Если бы прибалтийские националисты не сотрудничали с германскими спецслужбами и не готовили диверсионные выступления, в депортации не было бы никакой необходимости».

Однако, по данным историка Меэлиса Марипуу, примерно 80 процентов высланных в июне 1941 года жителей Эстонии составляли именно члены семей «антисоветского элемента».

Так к каким же диверсантам можно причислить 5058 насильственно депортированных из Эстонии женщин? Или в какой мере сотрудничали с германскими спецслужбами дети высланной Марет Рандоя?

Преступникам нет оправдания, независимо от их национальности или цвета формы, и никакая «высшая цель» не стоит слезинки хотя бы только одного ребенка.

Игорь Копытин
www.rus.postimees.ee