Моя Эстония

Как рыцаря без лат, представить себе Таллинн без замков невозможно. Говоря строго, настоящий рыцарский замок в Таллинне всего один – тот, что на Тоомпеа. Да и город в целом – если уж оставаться в строгих рамках академической истории – оснований именоваться городом-купцом имеет больше, чем городом-рыцарем.

Но звон средневековых мечей заглушает щелканье костяных счет в руках ганзейского негоцианта: с легкой руки литераторов позапрошлого столетия Ревель навеки – «рыцарский город». Для носителей русской культуры – как минимум.

Впрочем, не только русской: прямое цитирование фортификационной архитектуры рыцарских времен в городском пейзаже Таллинна служит лучшим тому подтверждением.

Твердыня, резиденция, парламент

…Когда туристические восторги по поводу непривычного для Западной Европы облика собора Александра Невского стихают, наиболее дотошный из группы заморских гостей обязательно спросит: «But where is a castle?».

Действительно – где же замок, обязательно отмеченный на картах и схемах путеводителей? Пастельная пестрота фасадов площади Лосси присутствует, стоянка для машин народных избранников – тоже, но где же неприступная твердыня? И приходится вытягивать шею, и задирать глаза к самому горизонту, чтобы над черепичной крышей парламентского здания разглядеть сине-черно-белый триколор, реющий, как заверяет гид, на самой высокой башне этого загадочного сооружения.



Лет триста тому назад подобная ситуация была немыслима: нынешней площади не существовало. Существовал форбург – незастроенное пространство меж двух стен: своего рода «прелюдия» к тоомпеаской цитадели. Сама же она, мощным каменным аккордом, вставала перед глазами. Две башни фланкировали неприступный фасад из таллиннского плитняка – восьмигранная Стур-ден-Керл (Отрази врага) и круглая Ландскроне (Венец края).

Все это выстроенное в первой половине XV века фортификационное великолепие просуществовало практически в неизменном виде до третей четверти XVIII столетия, когда в Петербурге озаботились отсутствием у эстляндского губернатора достойной резиденции. Проект был заказан уроженцу Йены – архитектору Йоханну Шульцу. И к 1773 году восточное крыло бывшего орденского замка превратилось в бело-розовый дворец.

Тоомпеаскому замку определенно повезло: на грани барокко и классицизма о сохранении памятников средневекового зодчества заботились мало. Едва ли не год в год с началом работ по сооружению резиденции эстляндского губернатора матушка-Екатерина поручила зодчему Баженову перестроить в новомодном стиле московский Кремль. Да и соседний с ревельским рижский замок стремительно терял в ту же пору черты традиционной замковой архитектуры.

Все три вышеперечисленных памятника сберегла государственная казна. Точнее – отсутствие в ней свободных денег для реализации амбициозных строительных планов. Кремлевский дворец Баженова так и остался только макетом, а в Таллинне и Риге модернизации подверглись лишь «парадные» фасады замков – те, что обращены к городу. Обратная же, «тыльная» сторона остались нетронутыми.

Достаточно прогуляться вдоль пруда Шнелли – бывшего крепостного рва – или подняться по улице Фальги теэ, чтобы убедиться лишний раз: замок существует. Во всей своей средневековой красе – правда, слегка «подретушированной» девяносто лет тому назад. Когда внутри средневековых стен Эугеном Хаберманом и Хербертом Йохансоном был выстроен нынешний зал заседаний Рийгикогу. Надо отдать архитекторам парламентского корпуса должное – они не только идеально вписали его в существующее со Средних веков здание, но и деликатно воссоздали утраченные элементы замковой архитектуры. Даже сложно поверить, что зубчатый карниз центральной части замка появился вновь в 1921 году.


Средневековый акцент

Поклонники советской версии киноприключений Шерлока Холмса и доктора Ватсона знают: замок рода Баскервиль расположен вовсе даже не среди таинственных гримпенских болот, а на солнечном пригорке по дороге в Пирита.

Пригорок называется Маарьямяги. А здание, «сыгравшее» роль Баскервиль-холла – замком Маарьямэ. Или, если возвращаться к историческому названию – Мариенберг: именно так поместье, в котором ныне располагается филиал Эстонского исторического музея, называлось изначально. Века полтора тому назад название ревельской «Мариинской горы» неизбежно вызывало ассоциации с прусским Мариенбургом – главной резиденцией магистра Тевтонского ордена и, по совместительству, – крупнейшей кирпичной крепостью cредневековой Европы.

Однако это – не более чем созвучие: эстляндский «тезка» знаменитого немецкого замка наречен не в честь Девы Марии, небесной покровительницы северных крестовых походов, а в честь вполне земной женщины – Марии Егоровны Толстой, супруги графа Анатолия Орлова-Давыдова. Или в честь их дочери, чье имя совпадало с материнским.

Свою ревельскую резиденцию обер-штальмейстер царского двора начал строить в 1873 году не на пустом месте. Здесь с 1811 года дымили трубы сахарной мануфактуры кондитера Йоханна Готлиба Клементца, а с 1837-го – крахмального и спиртового завода Христиана Роттермана. Злые языки болтали даже, что прижимистый граф построил свое поместье на фундаментах бывших промышленных корпусов.

И снова следует обратить внимание на примечательную деталь. В Западной и Центральной Европе XIX века корпуса средневековых монастырей и замков без доли сожаления перестраивались дельцами в цеха мануфактур. В Ревеле – все наоборот: бывшая мануфактура выкупается столичным дворянином и под руководством петербургского профессора архитекторы Рудольфа Гёдике перелицовывается в «замок». Кавычки оправданы вполне: в «замке» Орлова-Давыдова осаду, конечно, не выдержишь. Перед нами – не крепость, а поместье, вилла, если угодно - «дача». Выстроенная с активным заимствованием не только форм средневековой архитектуры, но и ее подлинных деталей.

Оказавшись как-нибудь на Маарьямяги, не поленитесь подойти к входу в филиал Исторического музея. И приглядитесь к нему повнимательнее: резная дверь и обрамляющий ее стрельчатый портал выглядят старше эффектной неоготики «сторожевой» башни.

Так оно и есть – местный архитектор Николай Тамм-старший, руководивший работами по сооружению графского «замка», решил украсить его фасад частицей не бутафорского, а настоящего средневековья. И дополнил его дверью и порталом перестроенного готического дома на улице Пикк.

Барон и его фантазия

Если проводить среди таллиннских построек, зовущихся замками, конкурс на самый оригинальный, победителем, вне сомнения, выйдет замок Хоэнхаупт. Практически со стопроцентной гарантией можно предположить: название это рядовому таллиннцу наших дней незнакомо. Не намного большей известностью пользуется и его эстонский вариант – Кыргепеа, означающий, собственно, одно и то же – Возвышенность.

Оба топонима оказались вытеснены фамилией заказчика замка. И одновременно – его архитектора и непосредственного руководителя строительных работ – ялгимяэского помещика, барона Николая фон Глена, въехавшего в свою резиденцию в 1886 году.

Замок Глена – под этим названием самое знаменитое сооружение части города Нымме известно чуть ли не с самого дня своего основания. И немудрено: барон сам (будучи по своему основному образованию, кстати, не архитектором, а экономистом) вычертил проект своего будущего жилища. Сам и трудился на стройке. Правда, вклад его в строительство замка был своеобразным: камень он не клал и бревна не тесал. Но всячески заботился о моральном облике рабочих – заключенных городской тюрьмы. Чтобы подневольный труд был им в радость, барон, если верить преданиям, лично исполнял строителям на флейте отрывки из опер Вагнера. А вот непосредственно собственными руками фон Глен выстроил по соседству со своей резиденцией еще один замок. Уменьшенную копию своего жилища – на потеху внукам. Впрочем, за невысокую плату полазить по нему разрешали и детям горожан, приехавшим провести в Нымме выходной день.

Жаль, что в отличие от своего «старшего брата», восстановленного в 1977 году после полувекового запустения для нужд дома творчества Таллиннского политехнического института, «малый замок» Глена сгинул без следа еще до войны.

А может – просто не подошло время его воссоздания?

***

Как и во всякой многовековой истории, в истории таллиннских «замков» есть свои белые пятна и загадки.

Куда, например, исчез «замок», выстроенный на территории летнего поместья рода Буксгеведенов в середине XIX века по образцу принадлежащего этой дворянской фамилии средневекового замка Колувере?

Кто и когда впервые нарек «замком шиповника» роскошный городской дворец на улице Уус, 19, выстроенный в духе запоздалой неоготики в 1904-1905 годах архитектором Оскаром Шоттом? Что подвигло придать черты фортификационного сооружения главному фасаду Национальной библиотеки на Тынисмяги?

Последняя, кстати, явно свидетельствует о том, что традиция возведения «замков» не чужда таллиннской архитектуре и по сей день. Чему, пожалуй, можно только искренне порадоваться.