27
апреля Александру Ивашкевичу исполняется 50 лет. Юбилей мог бы стать
двойным – 25 лет назад, в 1985 году он был приглашен в Русский театр,
успев до этого поработать в Харькове, Лиепае и Калининграде.
Об
Ивашкевиче написано много. О его ролях, об основанной им Duff Tap
Studio, о том, как он поехал совершенствоваться в искусстве тэп-данса в
США – и еще в Таллинне, возле кассы авиабилетов, у него вытащили все
деньги. Но есть и менее известная сторона артиста. Обратная сторона
Луны...
В его гримерке есть осветительная аппаратура и помост
для фотографирования; сделанные Ивашкевичем портреты висят на стенах;
лица коллег по театру кажутся непривычными: Александр смог увидеть в
них то, что скрыто от посторонних глаз, уловить мгновения истины. В
углу – шпага, точнее, эспадрон, им можно наносить и рубящие, и колющие
удары. (Сейчас техника театрального фехтования изменилась, стала
сложнее и выразительнее, и артист, не раз ставивший сцены боев в
спектаклях разных театров, осваивает ее заново.) Оружие почти
настоящее, разве что грани клинка не наточены; берешь в руку, пальцы
сами охватывают эфес, ощутима тяжесть шпаги. В фильмах, в которых
недавно снялся Александр, в его руках было еще более тяжелое оружие.
Мечи князя Андрея Курбского (вторая половина XVI века) и великого князя
Киевского Ярослава (середина XI века)...
Киноартист: «Внешность у меня подходящая»
–
Ролей в кино у меня мало, – говорит Александр. – Снимаюсь от случая к
случаю. Правда, приятно, что приглашают на главные роли. Хоть и редко.
– Наверное, проще взять российского актера, чем приглашать из Эстонии?
–
Да, согласен. Смешно было в российских газетах читать: «Русского князя
Ярослава Владимировича играет эстонец». Для них это экзотика.
– Вашим первым кинофильмом был «Побег на край света»?
–
До того я снимался в телефильмах на Украине. Это была интересная
работа. Мне нравился процесс. Были какие-то мысли, затеи. Планы. После
«Побега на край света» мне прочили многое, но Союз распался, и я
оказался в другой стране.
– И вот вы снялись в двух исторических фильмах подряд...
–
Да и «Побег на край света» был историческим. Притча-фантазия, в которой
мой герой попадает в другую эпоху. Видно, внешность у меня подходящая.
Борода, длинные волосы...
– Богатырский рост, сила,
пластичность... Увы, 16-серийного «Ивана Грозного» «РТР-Планета» пока
не показала. Фильм шел только по каналу «Россия», и у нас его видели
немногие.
– Я сам скачивал его из Интернета. А
«Ярослава» собираются показать на фестивалях в Сочи и в Москве, потом в
Ереване, потом в Шанхае. Премьерный показ будет 11-13 сентября в
Ярославле. На самом большом в России экране, под открытым небом, для
десятков тысяч зрителей. B эти дни будет отмечаться тысячелетие
Ярославля, города, основанного Ярославом Мудрым. Как Ярослав основывал
этот город, с кем ему пришлось бороться – нам неизвестно, cценаристы
придумали, как могло быть. Любое историческое полотно – фантазия. Даже,
простите, жизнь Грозного. Половина скрыта от нас временем, а оставшаяся
половина дошла до нас, облепленная слухами, мнениями, подправленная
согласно позиции, которую занимал тот или иной историк. В картине есть
всё: столкновения характеров, интриги, бои...
– Любовная линия?
–
Есть. Ярослав влюблен в дочь вождя обитающего в этих лесах языческого
племени. У сценаристов были совершенно развязаны руки. «История –
гвоздь, на который я вешаю свою картину», – говаривал Александр Дюма.
Среди персонажей есть Харальд, варяг, который служил Ярославу, женился
на его дочери, стал королем Норвегии и погиб во время похода на
англосаксов через 11 лет после смерти Ярослава. А здесь он гибнет от
его руки. Не стоит изучать историю по художественным фильмам.
– Ваш Курбский в «Иване Грозном» – первый русский диссидент?
–
Точно! Странно бывает слышать от людей безапелляционные мнения – мол,
Курбский плохой, он предатель. А если бы вам сообщили: сейчас в ваш дом
ворвутся отморозки, дом разграбят и подожгут, домашних ваших перережут,
а вас предадут мучительной казни... Ваши действия? Легко судить
историческую личность, которая, поверьте, ничем не хуже нас с вами.
Курбский был интеллектуалом, одним из самых образованных людей той
эпохи, отчаянным храбрецом – он первым вошел в Казань. А некоторые его
называют трусом... Он воевал в Ливонии, не получая никакой помощи от
царя, выиграл несколько битв, а когда его разбили, стало ясно, что царь
его не пощадит. Я играю человека, который перед собой абсолютно честен.
О нем отдельный фильм можно снимать. А мы даже не всё, что было в
сценарии, снять успели. Кризис помешал: деньги кончились. Курбский –
антипод Ивана. Один хочет свободы, другой власти. Хочет повелевать
везде и всюду.
Театр. Сыгранное и несыгранное
–
Вы сыграли короля всего один раз, в спектакле «Кин Четвертый» по пьесе
Горина. Ваш король Георг властвовать не хотел. Он был человек
легкомысленный...
– У него был один грешок: он хотел
быть артистом. Переиграть своего приятеля Кина. И очень злился, когда
не получалось. А получиться не могло. Бог не дал!
– И вы практически подряд сыграли трех вольнодумцев.
–
Да, Дидро («Голая правда»), Вальмона («Опасные связи») и мольеровского
Дон Жуана. И когда я играл Дон Жуана, то чувствовал, что из меня сам
собой вылезает текст Дидро. Они похожи, но очень разные. Дидро больше
теоретик. У него есть совесть. «Я никогда не играю людьми», – повторяет
он. А Вальмон и Жуан – играют. Это их основное занятие. Наш «Дон Жуан»
сложен. Очень. Режиссер Михаил Бычков решил все перевернуть...
Напрасно. Я должен был изворачиваться и оправдывать то, что оправдать
нельзя. Искать логику в поведении. Последние несколько «Дон Жуанов» я,
кажется, начинаю выгребать в нужную сторону. А прежде шел на этот
спектакль, как на Голгофу.
– В «Горе от ума» Юрий Еремин тоже многое перевернул, а спектакль получился сильный.
– Но как нас ругают! Особенно учителя литературы. Они лучше знают, что хотел сказать Грибоедов.
–
Потому что не пережили того, что пережил режиссер. «Пражская весна»
68-го года, новое крушение идеалов, когда стало ясно, что изменился
строй, изменились лица, но суть мало переменилась: все та же тяжесть
давит...
– Я знаю. К сожалению, я не могу даже
говорить с теми, кто не принял спектакль: меня не слушают. Народный
артист РФ два месяца что-то делает, придумывает, у него большой опыт, а
вы сидите в зале два часа и потом объявляете спектакль нелепостью! Вы
ведь не знаете, о чем мы говорили, о чем думали! Включите свое
воображение и фантазию! Может, вы что-то не поняли?..
***
Высшим
пилотажем Ивашкевича были князь Мышкин в «Идиоте» у того же Юрия
Еремина и Сергей Иванович во «Французских страстях на подмосковной
даче» Людмилы Разумовской, современных вариациях на чеховские темы в
постановке Юрия Николаева. За Мышкина он получил премию Театрального
союза Эстонии – первым из русских актеров после восстановления
независимости... А ведь кому-то казалось, что эта роль не для
фактурного красавца, чей хлеб – герои-любовники. Сам Ивашкевич не
любит, когда постановщик стремится всего лишь обыграть его внешние
данные. Несчастный обтрепанный лабух Ломов в осовремененной версии
чеховского «Предложения»; местечковый грамотей Элханон в «Тойбеле и ее
демоне» – чахоточный и вроде бы никчемный. Актер стремится идти вглубь,
за характерностью, порою нелепостью своих персонажей открывать их души.
***
–
Еремин однажды поверил в меня. Хотя поначалу колебался, предлагал
подстричься налысо, хотел помочь мне сделать роль внешними факторами.
Не верил, что я сыграю Мышкина так, как ему надо. Я благодарен, что он
меня не дергал и давал возможность много думать, искать, пробовать. Я
шесть лет пел в церковном хоре, часто слушал проповеди отца Владимира.
И 50 процентов Мышкина взял от него. Как он смотрел, как он говорил,
как он думал...
– Из тех, кто играл в «Идиоте», в
театре сейчас нет только покойного Херардо Контрераса (Лебедев). Из
тех, кто играл во «Французских страстях», есть все. У вас не возникало
желания восстановить эти спектакли?
– Меня до сих пор
спрашивают, не возобновят ли их. «Страсти» мы, актеры, за полмесяца
восстановили бы. С «Идиотом» сложнее, но... хотелось бы! Хоть мы и
стали другими...
Вторая, третья, четвертая профессия
–
Помимо театра у вас есть Duff Tap Studio. Вы увлечены фотографией. На
Таганке многие актеры писали стихи и прозу, причем вполне
профессионально. Объясняли полушутливо: «На случай, если нас разгонят!»
– Здесь вопрос так не стоит. Но... Еще в институте я
понял, что не могу зависеть от капризов режиссеров и произвола судьбы.
Могут дать роль, могут не дать. Я же приехал – и почти не играл. Меня
пригласили из Калининграда после роли Одуванчика в «Рядовых». Их ставил
режиссер из Грозного Гуревич. Он так много рассказал о профессии,
столькому научил. Я же был пацаном тогда, 24 года... И о нас никто не
писал. Вот сейчас о молодых много пишут.
– Это хорошо?
–
Нет. Возникают неверные ориентиры. Молодость – достоинство, которое
быстро сходит на нет. А как нарабатывать опыт, если рядом нет того, кто
поведет тебя за собой, если ты уверен, что уже превзошел все
премудрости? Беда! Человек вырастает, а уровень остается невысоким.
Профессионализма мало. Я помню, как в молодости впитывал в себя каждый
увиденный спектакль. Мы росли на сказках! Я не считаю, что стал большим
артистом или очень хорошим артистом, говорить о себе трудно, но я точно
знаю, что после Америки стал другим актером. Театр мне интересен как
процесс, а не как результат. Не знаю, как по-актерски, а по-человечески
я вырос, и мне есть что сказать. Я не самоутверждаюсь: посмотрите на
меня, подарите мне цветы. Мне это уже не интересно. Мне нужно верить в
человека, чтобы идти за ним. А если он отстает на каждом шагу? Тогда я
в панике! Я не могу тратить время впустую...
***
Режиссерам
с ним бывало трудно. Но это не от капризности, а от требовательности к
себе и другим. Зашел разговор о «Песнях нашего кино» – и Ивашкевич
заговорил о том, как легко, изящно и ярко исполнял свои «номера» Илья
Нартов. «Один из лучших актеров в театре – отчего он сейчас почти не
занят? Неправильно это!» Назвать так коллегу, да еще молодого, значит,
быть совершенно свободным от самой страшной болезни творческого
человека – зависти к чужому успеху. Ивашкевичу можно позавидовать. Не
таланту – таланту завидовать грешно, он от Бога. А его поразительной
работоспособности и доброжелательности к коллегам.
***
– Как ваша студия?
–
Были в Ризе, в Германии, на чемпионате мира. Заняли шестое место. Но
первые пять мест заняли либо парни, либо смешанные пары, а от нас
выступали две девушки, Женя Габец и Ульяна Малютина. Танцевали танго
Пьяццолы. Главное для меня – не занятое место, а то, что мои ученики
танцуют раскованно, ловят кайф.
– Почему они так редко выступают в Таллинне?
–
Организовать концерт – это головная боль! Судите сами. Вот я сейчас
делаю концерт. Два вечера, 27 и 28 апреля. Подарок себе на день
рождения, подарок тем, кто придет. Нужны деньги, реклама, время, надо
оркестр пригласить. Ко мне приедут гости из Испании, Германии, Японии,
Америки. Я им должен оплатить дорогу, пребывание... Я еще и продюсер.
Занимаюсь вещами, которые мое творческое полушарие не должны
затрагивать. Мне помогают. Посольство США, посольство Испании... Раньше
было легче. Сейчас люди в стрессе, не знают, будет ли у них возможность
пойти на концерт.
***
Ивашкевич берет шпагу, делает
фехтовальный выпад. Его мечта – сыграть Сирано. Пока еще возраст и
фактура позволяют. (В свои 50 лет он в прекрасной физической форме
благодаря спорту: десятиборье, баскетбол, восточные единоборства –
Александр ребром ладони разбивал кирпичи.) Но такую роль нельзя
откладывать надолго. Представляю себе его Сирано, сочиняющего во время
поединка балладу, суфлирующего другу под балконом Роксаны,
произносящего – уже смертельно раненным – последний монолог: сквозь
браваду, сквозь смех – монолог, который оборвется в неожиданный миг.
Сбудется ли? Хотелось бы...