Моя Эстония

Жизнь несколько раз сталкивала Миксона, которого одни считают уважаемым гражданином и пропагандистом спорта, а другие – нацистским преступником, и с другими противоречивыми фигурами, получившими широкую известность в наши дни.

В сентябре 1941 года, когда в Эстонии уже были немцы, Миксон в качестве высокопоставленного сотрудника полиции участвовал в допросе первого секретаря ЦК компартии Эстонии Карла Сяре (не выдержав пыток, выдал часть подполья, в 1943 году выступал свидетелем на судебном процессе в Копенгагене, где рассказывал об убийстве одного из руководителей КПЭ по распоряжению из Москвы, точная дата его смерти неизвестна, в советской историографии не упоминался до 1970 года – прим. ред.), и это стало одной из главных причин, почему впоследствии Миксен, уже будучи в эмиграции, попадет в орбиту интереса КГБ.

А уже в ноябре немцы арестовали и отправили в Центральную тюрьму самого Миксона: там он и просидел до осени 1943 года. В 1944 году он бежал в Швецию, и в 1946 году, наконец, осел в Исландии.

В эмиграции у Миксона родилось трое детей – дочь Анна и сыновья Йоханнес и Атли, которые пошли по стопам отца и стали достаточно известными футболистами: первый играл за команду Глазго «Селтик», второй – за ряд клубов немецкой Бундеслиги.

Двадцать лет назад автор этих строк встретился с Миксоном у него дома в Исландии, но тогда мой собеседник настаивал на том, что публиковать многие его воспоминания можно только после его смерти. Теперь это время пришло.

Загадочное освобождение

Деятельность ПолПола была довольно рутинной до мая 1940 года, когда стало ясно, что дни независимости Эстонии сочтены. Тогда был сожжен весь архив политической полиции. Через месяц, 16 июня 1940 года, министр внутренних дел правительства Вареса вместе с другими сотрудниками политической полиции отстранил от дел и Миксона. Следующие пять дней, до вечера 21 июня, полполовцы сидели без дела в здании на улице Пикк, вечером их арестовали и доставили в Центральную тюрьму.

Однако в камере Миксон провел всего одну ночь, утром к его удивлению охранник открыл камеру и отпустил арестанта. Миксон так до конца жизни и не смог выяснить причин своего освобождения, на все вопросы он отвечал, что, должно быть, кто-то что-то перепутал. Во всяком случае, бывший полицейский не стал выяснять, что случилось, а предпочел унести ноги в Южную Эстонию.

Через двенадцать дней после начала войны на территорию Эстонии вступил первый солдат Вермахта. Параллельно лесные братья начали борьбу против отступающих частей Красной армии, в особенности же против карательных батальонов. К одному из таких отрядов примкнул и Миксон, который в качестве лесного брата участвовал в захвате власти в волости Ахья.

Автору удалось встретиться с одной из дочерей Эдуарда Путтсепа, сельского учителя, которая, основываясь на переписке родственников, пришла к выводу, что Миксон был одним из тех, кто допрашивал ее отца, впоследствии расстрелянного в концентрационном лагере, и несет ответственность за его смерть.

Нужно сказать, что основания для обвинения уважаемого деревенского учителя были смехотворными даже с учетом законов военного времени – Путтсеп будто бы скрыл информацию об одном из учеников, который вел дневник перелетов советских и немецких самолетов в небе над волостью. Учителя, который даже не придерживался левых взглядов, арестовали на основании доноса двух местных жителей, у которых были с ним личные счеты.

Вратарь сыграл в защите

А вот другая история, которую рассказал через полгода после бегства Миксона в Стокгольм один из последних оставшихся в живых членов предвоенной эстонской сборной по футболу Ральф Вейдеманн. Осенью 1939 года в сборной блистал молодой нападающий Коппель Козловский, еврей по национальности, который летом следующего года уже представлял ЭССР на турнире в Каунасе. Тем же летом его забрали в Красную армию.

В те июльские дни 1941 года, когда будущий Герой Советского союза Арнольд Мери получил ранение близ станции Дно, находившийся в том же районе Козловский с двумя товарищами решил перейти на сторону немцев. Козловский прекрасно говорил по-немецки, ни на ком из троих не было красноармейской формы, кроме того, допрашивавший перебежчиков офицер тоже оказался не совсем истинным арийцем, поэтому после краткого допроса троица выступила вместе с немецким конвоем в сторону Юго-Восточной Эстонии.

Менее чем через два месяца, в начале сентября, Вейдеманн случайно встретился на таллиннской улице с Козловским, который интересовался возможностями играть в футбол уже при немцах. Однако Козловский напрасно надеялся: в Таллинне хватало граждан, которым в отличие от Вейдеманна вовсе не нравились разгуливающие по улицам евреи. Один гражданин, родственников которого депортировали 14 июня, написал на Козловского донос. Восходящую звезду футбола арестовали, а его дело попало в руки Мика (так звали Миксона товарищи по команде).

Благодаря вмешательству бывшего вратаря, бывшему нападающему на этот раз удалось спастись, но лишь до следующего раза, когда вместе с ним в числе арестованных оказался и сам Миксон (правда, не в связи с этим случаем). Козловского отправили в лагерь, где он был убит в начале 1942 года.

Мяннил выходит на сцену

В это время в жизни Миксона появляется еще одна хорошо известная фигура. Миксон берет на работу недоучившегося студента Харри Мяннила (зарубежный предприниматель эстонского происхождения, меценат и коллекционер, подозревался в убийстве евреев во время немецкой оккупации, ни одно из следствий так и не сумело документально подтвердить эти обвинения, умер в 2010 году – прим. ред.). В 1991 году Миксон в своих оценках Мяннила ограничился фразой: «Его деятельность вызывает у меня большие сомнения». Миксон считал Мяннила одним из главных виновников своего ареста 25 ноября 1941 года, однако у него отсутствовали документальные доказательства этого, так что, будучи человеком весьма скрупулезным, бывший полицейский не стал вдаваться в подробности своих подозрений.

В отличие от Тарту, в Таллинне уничтожением элементов, враждебных действующему режиму, занимались не эстонцы, а немецкие спецподразделения. Однако полицейские из числа местных принимали участие в допросах и вынесении решений по рассматриваемым делам, а некоторые из них участвовали в расхищении имущества убитых евреев. Об этом пронюхало гестапо, и Мяннила вызвали на допрос. Однако, по мнению Миксона, Мяннилу удалось вывернуться, свалив вину на него, из-за чего бывший полицейский и просидел в Центральной тюрьме до сентября 1943 года.

Кстати, сразу после этого Мяннил спешно уезжает из Эстонии и поступает учиться в университет в Финляндии. Тут, по данным Миксона, будущий магнат попал в орбиту интересов финской полиции по подозрению в контрабанде золота в Финляндию. Конечно, каждый решает для себя, но то, что в 1946 году Мяннил попал в Венесуэлу с десятью долларами в кармане, действительно выглядит легендой из разряда «как разносчик газет стал миллионером». Кстати, Миксон отрицал то, что Мяннил может быть напрямую причастен к чьей-либо смерти. Обвинить в этом венесуэльского бизнесмена не удалось и Центру Симона Визенталя.

Дважды избегший советской тюрьмы

После бегства в Швецию Миксон сначала мирно работал в сельском хозяйстве, но после Второй мировой войны шведская полиция по просьбе СССР начала интересоваться прошлым иммигрантов.

В конце концов Миксон оказался в списке подлежащих к выдаче Советскому Союзу без всякой надежды на повторение счастливого случая 22 июня 1940 года. Однако в голове бывшего полицейского созрел план спасения. Накануне выдачи он наелся соли, недостатка в которой там, где содержались высылаемые, не было, вызвав у себя отравление. Из-за одного человека СССР не стал еще раз присылать судно, а вскоре Миксон уже по доброй воле поспешил покинуть Швецию.

Помимо ключей от квартиры на улице Вейценберги в Таллинне он сохранил и выданный в 1936 году паспорт гражданина Эстонии, срок действия которого истекал в 1956 году. Но к этому времени Эвальда Миксона уже не существовало – он женился, завел массажный салон с баней, который в 1957 году посетил даже президент Финляндии, стал отцом, получил исландское гражданство, а вместе с ним по местному обычаю взял себе вместо фамилии отчество и стал Эдвальдом Хиндрикссоном.

Последние напоминания

В 1961 году футбольная команда Рейкьявика побывала в Эстонии с товарищеским матчем. После игры состоялся банкет, совмещенный с пресс-конференцией: в ресторане, в помещении которого по иронии судьбы 20 лет назад Миксон допрашивал Карла Сяре. Один из вопросов был задан и по поводу Эвальда Миксона. Руководитель исландской делегации ответил, что речь идет об уважаемом гражданине его страны, который способствовал развитию в Исландии банной культуры и баскетбола, с которым исландцы до этого почти не были знакомы. После этого советская делегация почти сразу же в полном составе ушла с банкета.

В 1962 году Верховный суд ЭССР не выносит решения по делу о том, виновен ли Миксон в военных преступлениях, объясняя этот шаг крайне невнятно. После этого интерес к фигуре Миксона на его родине утрачивается на десятилетия.

Последним официальным лицом, которое заинтересовалось Миксоном, стал директор Центра Симона Визенталя Эфраим Зурофф. В 1992 году он высказал удивление, что Миксон еще жив. Просьбу автора прокомментировать эту статью Зурофф оставил без ответа.

Антс Юрман
www.dzd.ee