Дензнакам с изображениями архитектурных памятников Таллина осталось
«жить» в наших кошельках две недели. С 14 января параллельное хождение
эстонской национальной и единой европейской валюты
прекратится. Уйдет эпоха. А вместе с ней уйдет и традиция,
берущее свое начало из двадцатых годов прошлого, ХХ столетия – традиция
изображения на монетах и банкнотах достопримечательностей столицы
Эстонии.
Давний обычай
Архитектурные сооружения
изображались на денежных знаках с незапамятных времен. Облик многих
прославленных сооружений античного мира – таких например, как
Александрийский маяк или Иерусалимский Храм – известен нам в самых общих
чертах исключительно благодаря искусству резчиком монетных штемпелей.
С
падением Римской империи мастерство монетчиков практически сходит на
нет – словно для того, чтобы возродиться в позднем Средневековье, став
еще более филигранным и изысканным. Не позднее XVI столетия крепостные
стены с башнями и шпили христианских церквей вновь стали появляться на
обратной стороне монет.
Достаточно подробные «портреты» городов
встречаются, как правило, на тех монетах, что были выбиты не
могущественными монархами, а магистратами вольных городов. Что и
понятно: правительства «купеческих республик» чувствовали себя,
вероятно, сопричастными к сооружению построек, ставших объектом гордости
горожан.
Гордость за родной город, разумеется, была не чужда и
членам ревельского магистрата. И здания, чья слава шагнула дальше
крепостных стен, в городе хватало. Не хватало иного – средств в
городской казне. Потому, наверное, и традиция чеканки монет с подробной
городской панорамой не дошла до нас ни в Средние века, ни в ранее Новое
время. На монеты и банкноты изображение Таллина впервые попало
менее ста лет тому назад. После того, как из важного, но, все же,
провинциального, центра он стал столицей независимого государства –
Эстонской Республики.
Товар лицом
Отметим
сразу же: на первых собственных деньгах новорожденной ЭР – кассовых
знаках и банковский билетах – искать изображения столицы или ее
достопримечательностей – пустое дело. Эстония мыслила себя
государством аграрным, крестьянским, сельским. Бумажные пенни 1918 года
выпуска, например, были украшены орнаментом и мотивами северной природы.
А на банкноте в 25 марок, выпущенном год спустя, были изображены
крестьянки, собирающие в поле картофель: словно в подтверждение
насмешливого прозвища – «картофельная республика».
Не следует
забывать и о том, что со времен эстонского национального пробуждения
шестидесятых годов XIX столетия Таллин, точнее – Ревель – виделся
оплотом чужой и чуждой, немецкой, власти и культуры. По той же причине,
вероятно, чуть ли не до конца второй половины двадцатых годов на
латвийских банкнотах отсутствовала Рига.
Эстония оказалась
подвержена стереотипам в меньшей степени. И уже в 1922 году в обращение
был выпущен банковский билет номиналом в 1000 марок. Благодаря ему
Таллинн впервые в своей истории обзавелся «персональным портретом»,
отпечатанным на денежных знаках. Столица Эстонии была изображена
с наиболее выигрышного ракурса – со стороны моря. Над заливом выселись
не только шпили старинных церквей, но и вились из фабричных и пароходных
труб клубы дыма. И это не случайно – банкнота крупного номинала
предназначалась для крупных торговых операций. Можно было
рассчитывать, что она донесет до солидных, прежде всего – зарубежных
–предпринимателей облик Таллинна не только как «заповедника старины», но
и как бурно развивающегося современного города-порта.
Символы государственности
Менее
чем через год после того, как на денежных знаках появилось первое
изображение Таллинна «в общих чертах», настал черед и отдельных
столичных построек. Первенцем среди них стало здание, и по сей
день стоящее на бульваре Эстония под номером 13 – бывшая Ревельская
контора Государственного банка Российской империи. А на момент выпуска
купюры в обращение – главное здание Банка Эстонии. Можно
предположить, что на выпущенный в обращение 23 мая 1923 года денежный
знак номиналом в 100 марок, банковское здание попало еще и в силу того,
что в его главном зале, пять лет и три месяца тому назад была
провозглашена независимость ЭР.
Еще один символ государственной
власти – и, одновременно, памятник не только истории, но и архитектуры –
также был запечатлен на денежных знаках все в том, же 1923 году. Это –
замок Тоомпеа, внутри средневековых стен которого к тому времени уже
выросло здание Рийгикогу. И хотя место заседания депутатов на
банкноте не видно, именно вышгородскому замку была суждена на денежных
знаках Эстонской Республики самая долгая и надежная популярность.
Изнанка популярности
С
1928 года основной денежной единицей стала эстонская крона. «Основной» -
потому что былой марке предстояло играть роль вспомогательного
платежного средства еще несколько лет. Свидетельство тому – надпечатка
нового номинала üks kroon – прямо поверх здания госбанка на уже знакомой
нам стомарковой купюре 1923 года.
Ввод в обращение эстонской
кроны интересен для нас еще одним событием: благодаря ей Таллин
обзавелся своим изображением не только на бумажных деньгах, но и на
металлических: двухкроновых монетах 1930 года, созданных по рисунку
графика Гюнтера Рейндорфа.
Выпуск «первой в истории эстонской
серебряной монеты», был предварен рекламной кампанией. И оказался
сопровожден скандалом – «знающие люди» заметили: замок Тоомпеа изображен
на ней именно таким образом, что в самом центре монетного кружка
оказался ... данскер. Иными словами – средневековый туалет. Находились
и те, кто был недоволен, дескать, изображена именно та часть замка, где
в царские времена располагалась тюрьма. Лишь со временем зубоскалы
смирились с тем, что бывшее место заключения снесено после пожара 1917
года, а в данскере, после строительства парламентского корпуса,
расположена не уборная, а столовая.
Все это, однако, не помешало
двухкронововой монете, стать, пожалуй, самой популярной монетой,
выпущенной в довоенной ЭР. После того, как эстонская крона к марту 1940
года была выведена из обращения, силуэт замка Тоомпеа на серебряном
монетном кружке стал одним из ностальгических символов.
Фон для музыки
Двухкроновые
серебряные монеты с изображением замка Тоомпеа, сохранявшиеся в
советское время в семьях многих старожилов, более-менее знакомы даже
тем, кто далек от нумизматики и истории денежного обращения. Чего
не скажешь еще про одну довоенную монету – номинально выпущенную в
свободное обращение, но приуроченную к знаменательному событию. Точнее,
даже двум: «официально» посвящена она была юбилейному, Х Певческому
празднику, который выпал на 1933 год – пятнадцатилетие ЭР.
Реверс
юбилейной монеты украшало изображение стилизованной лиры – символа
музыки «в целом». А вот задним планом ей служила одна таллинская
достопримечательность, не сохранившаяся, к сожалению, до наших дней:
прежняя эстрада Певческого поля, возведенная на месте нынешней в 1928
году. Удивительным образом масштабное деревянное сооружение
благополучно просуществовало более тридцати лет, пережив военное
лихолетье и уступив место нынешней эстраде Певческого поля к 1960 году.
Век же самой монеты оказался значительно короче: в обращении она
оставалась лишь четыре с половиной года, став затем нумизматической
редкостью.
Странным образом история эта перекликается с
событиями недавнего прошлого: отчеканенная в 1999 году памятная монета с
изображением современной певческой эстрады также известна, пожалуй,
разве что коллекционерам.
Загадка Рейндорфа
Сложно
сказать почему, но на бумажных кронах довоенной ЭР места для изображения
отдельных достопримечательностей столицы так и не нашлось. Впрочем,
таллинский силуэт украшает собой банкноту в 50 крон 1929 года выпуска.
Хотя «украшает», быть может – громко сказано: надо иметь очень неплохое
зрение, чтобы различить знакомый силуэт Старого города и два парных
шпиля Карловской церкви где-то далеко на горизонте.
Полусказочный
город-мираж где-то на линии соприкосновении моря и неба: таким увидел
Таллин оформлявший пятидесятикроновую купюру Рейндорф. И одновременно –
оставил современникам и потомкам загадку: с какой именно точки
изображен силуэт столицы. Ответа на эту головоломку оформитель купюры нам не
дал. За что, быть может, можно сказать ему и спасибо. Ведь даже на
такой прозаической, казалось бы, вещи, как банкнота, «портрет» Таллина
тем самым обзавелся налетом загадочности.
Юбилейная надежда
Среди
работ, поступивших на конкурс оформления новых эстонских крон в 1990
году, таллинские мотивы, что характерно, встречались, как правило, в
проектах, созданных непрофессиональными художниками. Почему?
Сказать сложно. Но можно с уверенностью констатировать: на банкнотах
современной Эстонской Республики место нашлось даже для двух
достопримечательностей Таллина: замка Тоомпеа и театра «Эстония».
Первый,
напомним, красовался на уже давно исчезнувшей из обращения купюры в 1
крону, второй – на самой редкой из встречающихся в повседневном обороте
купюре номиналом в 50 крон.
На предназначенные для повседневного
обращения монеты нынешней ЭР Таллин, увы, не попал вовсе. Как и на
эстонские евроценты – хотя два из выставленных на всенародное
голосование вариантов их оформления содержали изображение эстрады
Певческого поля, а один – еще и шпиль церкви Олевисте.
Что ж,
остается утешить себя лишь тем, что строгие правила еврозоны не
возбраняют помещать любые изображения на реверс юбилейных монет. И если
Таллину удалось попасть даже на серебряный «олимпийский» пятирублевик
СССР, то уж на юбилейные евромонеты он, хочется верить, попадет еще не
раз.
