Как представитель смешанной семьи, она свободно говорит на русском и
эстонском, и это большое везение, когда культурные составляющие, включая
язык, впитываются ребенком с детства естественным образом.
Как человек искусства Эви, смотрит на мир широко, как молодой человек —
открыто. Жить бы ей спокойно, но даже у нее наболело: почему мы,
представители разных национальностей, не можем сосуществовать мирно?
Разве язык в чем-то виноват и разве можно силой навязать интерес к нему?
Вопросы, которые она задает, мы и сами себе задаем: чувствую ли я себя в
Эстонии, как дома, говорю ли я открыто и с гордостью о своих корнях,
чувствую ли я себя полноценным членом общества?
За ответами Пярн обратилась к местным русским и эстонцам, попробовала
рассмотреть вопрос более объемно, узнала о схожих проблемах в странах,
где есть несколько государственных языков. Оказывается, там тоже все не
так уж хорошо.
Вот бельгиец признается, что его в детстве никогда не возили в
Брюссель, потому что родители плохо говорят по-французски и им было там
некомфортно. Он говорит, что языки проводят в его стране невидимую
границу, которую не хочется пересекать.
Ирландец говорит, что учил родной язык всю жизнь, но так и не выучил —
его вытесняет английский. Каталонцу мало автономии, он выступает за
отделение родного региона в самостоятельное государство.
Это говорят люди, представляющие многомиллионные народы, а не сотни
тысяч. Про них узнать интересно, но адекватно ли сравнивать их ситуацию с
нашей? Пожалуй, нет. Сейчас русские в Эстонии — меньшинство, те, кто
остались тут, — это именно эстонские русские, они уже совсем не
российские русские, которых стоит бояться. Местные русские, наоборот,
требуют опеки и защиты от государства и имеют на это право как граждане,
налогоплательщики и чисто по-человечески.
В пиковый период русификации, эстонские парни начинали говорить
по-русски в армии, остальные — в вузах. Эстонским детям русский в школе
давали так же, как эстонский в русских школах, то есть крупицы. Сегодня
русские дети говорят по-эстонски не в пример лучше, и в итоге местные
русские заговорят по-эстонски, можно не сомневаться.
Но станут ли они от этого интегрированными? Примут ли эстонцы таких
русских за «своих»? В конце концов, мы не настолько разные, чтобы одним
требовалось, например, носить бурку, а другие бы возражали против этого.
Значит, наверное, надежда есть.
