Моя Эстония

Лектор кафедры коммуникации и культуры Таллиннского технического университета Леон Миллер поделился с DzD своими рассуждениями на тему отношений между русской и эстонской общинами.

В Эстонии присутствует дух биполярной культуры (люди идентифицируют себя как русские или эстонцы). Такое сильное чувство этической биполярности, безусловно, влияет на этнические отношения в Эстонии. Я предполагаю, что межэтнические отношения могут быть улучшены путем создания «Объединенного Эстонского Национального Характера».

После распада Советского Союза, Эстония с гордостью приняла возможность провести государственные реформы, чтобы представлять собой модель в социальной, политической и экономической сфере. Действия страны можно было назвать успешными, учитывая факт существования сложностей, сопряженных с проблемой многообразия. Проблема, в свою очередь, возникла из-за массовых перемещений населения, что было частью советской стратегии. Попытка Эстонии успешно применить к себе модель либеральной демократии заставила искать решения для борьбы с проблемой многообразия, что вылилось в эстонскую биполярную культуру.

Эстонии, как и многим другим западно-европейским светским нациям сложно установить общие ценности, которые могут связать людей вместе. Не менее тяжело оказалось создать в Эстонии национальный характер, с которым могли бы себя идентифицировать все жители страны. Необходимость установления объединенного национального характера, основанного на эстонском культурном наследии, - не самая легкая задача, поставленная перед Эстонией ее историей.

С одной стороны, страну можно похвалить за быструю демократизацию в столь короткий период времени. С другой стороны, Эстония встретилась со сложностями, знакомыми многим другим европейским нациям. Эми Глутман (Amy Glutman), президент университета Пенсильвания и редактор издания «Мультикультурализм» (Multiculturalism), обращается к этой сложности, утверждая, что «в наши дни сложно найти демократическое или находящееся в процессе становления демократии общество, которое не находилось бы в сложной полемике по поводу того, как ведомства должны лучше распознавать своеобразие культурных меньшинств».

Проблема, связанная с тенденцией эстонского общества быть биполярным, стала очевидной в апреле 2007 года, когда разгорелся жестокий конфликт вокруг празднования Дня Победы. Русские в Эстонии собирались на День Победы возле памятника в центре столицы, чтобы праздновать победу над фашизмом и окончание Второй мировой войны. Эстонцы возмущены такой общественной демонстрацией, потому что для них День Победы представляет собой начало советской оккупации. Эстонское правительство приняло решение переместить этот памятник в более дальнюю часть города. Русские восприняли это решение, как оскорбительную попытку изолировать их от присутствия в центре города (или от присутствия в Эстонии).

Несмотря на то, что вспышка конфликта с памятником раскрывает напряжение, которое нарастало в течение определенного времени, существует общее желание населения идентифицировать себя с прогрессивными направлениями обществ западного уклона. Русскоговорящие ориентированы на интегрированную идентичность, вдохновленную либеральной идеологией прогресса. Они начинают отождествлять Эстонию либо с местом, где они могут реализовать свои мечты о прогрессе, либо с трамплином для движения дальше на Запад, где, по их мнению, реализация еще более реальна. Это изменение особенно заметно среди молодых людей, у которых более высокие требования к самореализации, и которые ориентированы на процветание, экономическую защищенность, и более интересную жизнь. Такой сдвиг в ценностях указывает на ослабление личной идентичности и усилении тенденции к интеграции среди русскоговорящих жителей. По моему мнению, этот сдвиг может быть основой для формирования нового, более единого национального характера для всего населения.

Ценности, которые создают национальную идентичность, мотивируют общественность действовать с равной силой и сообща. Более единообразный эстонский национальный характер может быть построен на ценностях, уходящих корнями в эстонское культурное наследие, но они должны приниматься всеми людьми как идентификация: «Что это значит – быть жителем Эстонии!». Переходные общества – развивающиеся от авторитаризма к демократизации общества – испытывают нечто подобное идеологическому вакууму, который должен быть заполнен. Члены эстонского общества нуждаются в заполнении этого вакуума совместными, общими ценностями, которые урегулируют существующий конфликт, основанный на разности взглядов на историю. Такой «Эстонский Миф» (Estonian Mythos) выльется в обоюдно согласованное, национальное мнение о подлинном значении прекращения тирании.

9 мая может впоследствии стать днем, который отмечают все члены эстонского общества. Этот праздник сможет отражать глубокую преданность миру как черту эстонского национального характера. Все граждане Эстонского государства признают, что вмешательства в свободу народа осуществлялись в прошлом различными силами в ходе истории. Тем не менее, все граждане придут к соглашению, что существующий национальный характер отвергает любое возникновение такого вмешательства. Все общество признает сильную приверженность прогрессивным принципам, отраженным в демократических ценностях (о мире, свободе, преуспевании, равных правах для каждого члена общества).

Для того чтобы большинство жителей Эстонии приняли национальную идентичность как «Наше» (выражение объединенного национального характера), необходимо существование распространенного, популярного соглашения о культурных, правовых ценностях, формирующих нацию. Сама суть конституционного государства подразумевает, что есть определенные нормативные принципы, которые служат для защиты интересов членов общества. Таким образом, либеральные демократии находятся под давлением для создания национального мифа, который на самом деле отображает истины, считающиеся «самоочевидными». Длительный успешный переход к либеральной демократии основывается на культурной политике, которая обращается к разногласиям и предлагает путь к разрушению структуры полярности с характерной для нее тенденцией к неравенству и дискриминации.

Мирный социальный порядок строится на признании и твердой защите непоколебимых прав каждого индивида и на суверенных правах населения, которые, в свою очередь, есть не что иное, как коллективная идентичность. В контексте Эстонии настоящая свобода требует понимания, что ценности, уходящие корнями в эстонское культурное наследие, имеют огромное значение в определении совместно разделяемых ценностей (но они должны выражаться в условиях соответствия рациональному плюралистическому обществу). Если культурная идентичность создана волей людей, тогда общественное признание идентичности нуждается в политике, которая оставляет пространство для общего размышления об аспектах идентичности, которые разделяют (или потенциально разделяют) все граждане.

У каждого общества есть мнение по поводу того, что поможет ему процветать. Мы называем это убеждение культурным видением мира. Фрэнк Шекспир (Frank Shakespeare), бывший посол и нынешний президент Си-Би-Эс (CBS), утверждает, что «национальный миф представляет набор основных принципов, которые объединяют народ». Это очень важный момент, потому что государство не может существовать даже на какой-то период времени без центральной системы ценностей. Культурная картина мира есть то, что объединяет культуру в отдельных людей, разделяющих общую жизнь. Под ценности определенной культуры подпадает то, что в этой культуре может принести общественное благо. Эти ценности создают колоссальное чувство «воодушевления», которое усиливает солидарность и социальное единство.

Многие удивляются, как Эстония может достигнуть установления национальной разделяемой идентичности при такой тенденции к культурной биполярности. Исторический фон Эстонии, ознаменованный многими годами покушения на свободу и смешения, заставляет большинство жителей Эстонии полагать, что практически невозможно восстановить подлинный культурный миф. В то же время, тот факт, что треть населения – выходцы из России или других стран бывшего Советского Союза, является настоящим испытанием для создания национального характера (тем не менее, это чрезвычайно необходимо).

Ситуация в Эстонии отражает сложность, которую разделяет Европейский Союз – необходимость выделить аспекты уникального наследия, объединяющие и способствующие общим национальным ценностям. Я полагаю, что, отчасти, такие принципы могут быть найдены в европейских «Священных Канонах», которые воодушевляют всех жителей Эстонии, независимо от их этнической принадлежности. Эстонская культура охотно поощряет основные демократические принципы, которые являются священными для всего Европейского Союза и составляют основу для попыток Эстонского государства выстроить либеральную демократию. Самыми главными считаются и ценятся стремление к самоопределению, автономии и инициативе. Самоопределение в современном демократическом государстве определяется как правило закона, а закон – как утверждение общей воли людей. Священные каноны западной цивилизации могут стать основой для более единого национального характера в Эстонии. Тем не менее, я верю, что есть другие ценности, которые более уникальны для Эстонии, и с которыми все жители страны могут себя соотнести.

Роль эстонского языка, на котором в мире говорит около полутора миллиона человек – критически важный вопрос. Язык, несомненно, ключевой фактор для культурной идентичности, культурной гордости и сохранения, возможно, самой узнаваемой особенности данной культуры. Язык, языковые курсы и необходимость знать несколько языков стала фактором, способствующим новым возможностям. Требования современного мира (например, членство в ЕС) предопределяет знание большого количества языков, чтобы улучшить качество жизни. Для Эстонии это означает, что лучшие возможности достаются тем, кто говорит не только на родном языке, но и знает другие.