Эстонское
общество год за годом демонстрирует поразительную социальную
стабильность, внешнюю сторону которой порой можно описать максимой "чем
хуже, тем лучше". Сколько раз казалось, что еще капля и терпение
общества переполнится. Но плюнь в глаза — божья роса! Даже апрельские
2007 года события не вывели нас из равновесия и не повлекли за собой
открытого межнационального противостояния.
Истерические
вопли "правозащитников" и "антифашистов" в расчет не принимаются,
потому что правительству так и не удалось взорвать местное общество и
"удивить мир беспримерным злодейством". В Ирландии, Испании, Франции
или, например, в Греции беспорядки с участием молодежи и полиции
случаются с завидной регулярностью, носят затяжной характер и отягощены
вандализмом, мародерством и насилием, которое проявляют обе стороны.
Это
нам портовые терминалы в новинку, а в Европе полицейская жестокость
никого не удивляет. К примеру, всякий уважающий себя антиглобалист
сочтет за честь, что ему проломили полицейской дубинкой голову, когда
он поджигал "коктейль Молотова", или отравили газом, когда он громил
модный бутик. А все потому, что у антиглобалиста есть великая цель и
есть четкий план.
Резонно
предположить, что местная "стабильность" каким-то образом связана с теми
цивилизационными целями, которые ставит или не ставит перед собой
общество, с наличием или отсутствием национального планирования.
Парадокс нашего реликта
Эстонский
этнос, и это несомненно, принадлежит к числу реликтовых. Казалось бы,
географическое положение страны — проходной двор (международный
бордель) — располагает к многочисленным межэтническим контактам. Однако
последние семьсот с лишним лет общение было ограничено господами —
датчанами, шведами, немцами. Русские, разумеется, не в счет. Они
никогда не были здесь господами — несли воинскую службу, работали в
шахтах и на производстве, проживали пенсию.
Кое-что
объясняет теория Льва Гумилева о пассионарных этносах (пассионарность —
присущая этносу первоначальная активность). По Гумилеву, этносы
рождаются и умирают с периодичностью от 1200 до 1500 лет благодаря
космическому излучению, провоцирующему пассионарный толчок. Возникшие
этносы характеризуются способами их взаимоотношений с климатической
средой и ландшафтом (столом), с которого они кормятся.
Применительно
к нашей ситуации это означает, что этнос, как будто находящийся на
подъеме своего развития, на деле демонстрирует все признаки старого,
уставшего, завершающего свое существование этноса. Эдакая
девушка-старушка — сзади пионерка, с лица пенсионерка. В любом случае
мы имеем дело с блефом: либо загадочная пионерка-пенсионерка, либо
химерический псевдоэтнос по Гумилеву с ярко выраженными хтоническими
(maarahvas!) корнями.
В обоих
случаях отсутствует пассионарность (творческое начало) плюс к тому
паразитарный modus vivendi псевдоэтноса. В свете теории Гумилева время
нахождения в составе СССР выглядит как типичное кормление с живого
стола. После гибели одного кормильца поиски другого — более вкусного и
питательного.
Государственное планирование
Долгосрочное
государственное планирование всегда сопряжено с определенными рисками,
связанными с внезапным изменением цивилизационных целей.
Государственное планирование Эстонской ССР исходило из того, что
главной целью является построение в СССР коммунистического общества.
Прошло всего пятьдесят лет, и цивилизационная цель круто изменилась.
Следует
иметь в виду, что рыночная экономика и тоталитарная американизированная
демократия суть инструменты, и цивилизационными целями не являются.
Национальная оборонительная доктрина, разумеется, была бы частью
среднесрочного государственного планирования, буде у нас таковое
имелось бы в наличии. Однако в цивилизационном плане оборонительная
доктрина (флюгер) интереса не представляет и самостоятельной ценностью
не является.
Цивилизационных
целей вообще много не бывает. Так, например, цивилизационная цель
Эстонской Республики — это сохранение на века эстонской нации и
феноменов эстонского языка и культуры, но без жесткой конституционной
привязки к их конкретному носителю — личности. Это тем более странно,
что даже среднесрочное государственное планирование закончилось с
присоединением к Европейскому союзу и НАТО, хотя сама цивилизационная
заявка сделана на века.
Видный
азиатский марксист Мао Цзэдун не рассматривал коммунизм как высшую и
последнюю стадию развития социума. Он утверждал, что нет ничего
вечного, что на смену коммунизму придет другая
общественно-экономическая формация. Исторический опыт учит нас, что
даже самые крепкие и благородные союзы (Антанта, Антигитлеровская
коалиция трех союзных держав, и т.д.) когда-то распадаются. ЕС не
является в этом смысле исключением. Если не удастся остановить его
расширение на Восток, в Малую Азию и Северную Африку, то на смену
центростремительным мотивациям уже на глазах нашего поколения придут
мотивации центробежные. Малейшее ослабление международного статуса США
неизбежно повлечет за собой распад всех связанных с ними международных
структур, и в первую очередь — НАТО.
Сложив
яйца в две ненадежные корзины, мы рискуем в один прекрасный день
остаться один на один с милой нашему сердцу Россией. Россия как сосед —
величина постоянная.
Национальное планирование
Цивилизационную
цель и одновременно конституционное обетование сохранить эстонскую
нацию и культуру на века невозможно рассматривать как элементы
национального планирования.
В
памяти еще свежо обетование творческих союзов к 2000 году довести
численность этнических эстонцев, проживающих в Эстонии, до одного
миллиона человек. Однако национальная демографическая программа
провалилась не потому, что вновь помешала Россия, а потому, что с
обретением независимости началась длинная череда рискованных
социальных, экономических и медицинских экспериментов. Еще придет время
оценить по "достоинству" их прямые и отдаленные для этноса последствия.
Вообще медицинская тематика,
будучи рассмотрена сквозь призму преступлений против человечности, при
благоприятном стечении обстоятельств могла бы иметь четкую судебную
перспективу. Однако нынешнюю "коллективную безответственность" в
руководстве этносом вообще трудно привлечь к какой бы то ни было
ответственности. К тому же геноцид предполагает истребление народа как
цель, а у нас одни благие намерения, хотя и с тем же
человеконенавистническим результатом.
Все
свободные ресурсы государство год за годом направляло на укрепление и
развитие системы институциональной сегрегации, а не на развитие
эстонской нации, эстонского языка, эстонской культуры. "Держать и не
пущать" инородцев у государства получается гораздо эффективнее, чем
подвигнуть нацию, которой уготовано существование в веках, к
элементарному воспроизводству (размножению). Понятно, что местные
экзистенциальные фобии не способствуют романтическому настроению в
постели: низы не хотят, потому что боятся, а верхи не могут, потому что
у них нет экономической и цивилизационной мотивации (плана).
Славянская
формула "молока с булочкой и на печку с дурочкой" в смысле размножения
гораздо эффективнее, чем американская страшилка "Русские идут!".
Кроме
того, открытым остается вопрос о том, какое место в ближайшем и
отдаленном будущем эстонского этноса занимают инородцы. Лозунги типа
"Язык прокормит" и заверения в том, что этот самый язык повысит
конкурентоспособность инородцев на рынке труда, с точки зрения
национального планирования не выдерживают никакой критики. Простая
житейская логика подсказывает, что для стабильности общества нужно
приобретать равноправных партнеров, а не плодить голодных и злых
конкурентов, к тому же из числа представителей другого этноса.
Обретение
будущего невозможно без государственного и национального планирования.
Полное отсутствие планирования будет яростно отрицаться, но нам о
наличии "секретных" национальных планов ничего не известно.
Экономика и криминал
Разговоров
о коррупции даже с избытком. Осталось только дождаться, когда публике
внятно объяснят, чем вульгарная взятка мелкому чиновнику принципиально
отличается от коррупции как таковой — транснациональной,
характеризующейся сращением организованной международной преступности с
экономикой, политикой, государственными и муниципальными структурами.
Полным
ходом и уже давно идет новая криминализация экономики. Организованную
преступность мы экспортируем не из России, а из объединенной Европы. И
преступность эта отлично законспирирована, она более организована, чем
наши государственные структуры, и руки у нее развязаны, потому что наше
государство занято по большей части "держанием" и "непущанием"
инородцев.
Страна у нас
маленькая, но в качестве национального риска реально существует
опасность возникновения провинциальных элит, чьи политические и
экономические интересы войдут в противоречие с интересами центра. Будет
весьма забавно, когда хранить единое экономическое пространство Эстонии
от распада будет европейская организованная преступность.
Цивилизационные риски
Цивилизационные
риски начинаются с малого, например, с банка генетических данных, в
котором собран полный набор эндемических заболеваний этноса. От
генетического банка всего один шаг к новым фармакологическим реалиям,
например, к синтезу индивидуальных лекарств. Вопрос только в том, дадут
ли этносу воспользоваться достижениями технического и биологического
прогресса или его используют в качестве поставщика лабораторных мышей.
Индивидуальные
лекарства есть реальный шаг к изменению основных параметров биосинтеза
вида Homo Sapiens — начало осознанной и целенаправленной модификации
человека. С этого места начинается нечто вообще невообразимое.
Изменение биосинтеза, индивидуальные лекарства, развитие
парапсихологического потенциала мозга даже в малой степени быстро
приведут к разделению вида на долгожителей и всех прочих, чей
ограниченный жизненный ресурс будет регулироваться долгожителями. От
биологической группы долгожителей-хищников всего один шаг к
возникновению новой расы.
Мораль
Возникает
вопрос, как быть с конституционным обетованием хранить нацию и культуру
в веках? Что если тот или иной этнос, несмотря на вселенские амбиции,
вечностью не запланирован? Кому претензии предъявлять будем? И что
значит местная "стабильность" перед лицом вечности: удовлетворенность
судьбой или ранняя усталость от жизни?
Отсюда мораль, удачно сформулированная православным философом: "В
молодости я просил Бога даровать мне блага, в зрелые годы — спасти и
сохранить, состарившись, я молюсь: Господи, на все воля твоя!"
