Моя Эстония

Постановщик фильмов «18-14», «Красный жемчуг любви», «Волшебник» Андрес Пуустусмаа впервые снял картину в Эстонии. Премьера фильма «Красная ртуть» состоится в апреле, а режиссер уже готов приступить к новой работе.

История, которая должна зацепить

- Вы работаете в Эстонии и в Москве. Это достаточно сложно, особенно в наше время, ведь так?

- Кино вообще снимается там, где это возможно. Сейчас в России из-за кризиса многие картины закрыли, заморозили. Но появилась возможность заняться этим делом здесь - и скоро на экран выйдет фильм «Красная ртуть».

- Книга имела большой успех. Чем лично Вас привлекла эта история?

- На самом деле для меня это слишком тривиальная история – бандюки и менты. Ну, не цепляет это меня! И когда я прочитал книгу первый раз, я даже отказался снимать, поскольку не мог понять, что же мне там близко, что меня может взволновать. Понятно, страшные 90-е, можно было сделать социальный фильм, но для меня самое важное - люди и их отношения. Однако потихоньку, как мне кажется, нашел – не вопросы и не ответы, а взгляд со стороны на то, что происходит с этими, по сути, несчастными людьми.

- Безусловно, Андрес Анвельт написал очень честный роман.

- Честный и искренний. И я старался найти отправные точки: почему эти люди оказались в такой ситуации? И главное было – найти правильный киноязык этой истории. Однако картина еще не вышла, а мы уже о ней говорим. Это неправильно.

- Неправильно – из суеверия? Или неправильно потому, что Вы критично к себе относитесь и знаете, что это, скажем так, не совсем то, что Вы хотели бы снять?

- Я действительно критично к себе отношусь, это не кокетство. И это не мой фильм. Нет, естественно, это «мой ребенок», и в этом смысле фильм - мой. Но сама тема – нет, не мое. И я еще не сделал фильм, про который твердо мог бы сказать: да, это то, что я по-настоящему желал сделать.

- А Вы представляете себе, что именно желали бы сделать? А то, знаете, бывает так: я хочу нечто такое, что пока еще даже для себя не сформулировал.

- Конечно, представляю. Дай Бог, в конце апреля начнутся съемки – вот это, знаю точно, моя история, история, которую я хочу рассказать на экране.

- И Вы, конечно, не скажете, что это за история.

- Не скажу.

- А жанр?

- Жанр? Мы долго думали, спорили, что же это за жанр такой. Если по первому слою, можно сказать, что это криминальная драма. Но я бы назвал это психологическим триллером – то, что мне очень интересно. И вторая работа – сценарий, которым давно живу, его написали наш Эрвин Ыунапуу и москвич Андрей Федоричев. Называется  «Гурман». Это потрясающая история! Если я когда-нибудь это сниму, можно будет сказать: все, уже все сделано, больше ничего не надо. Можно уходить обратно в театр.

Роман с российским кино

- Итак, Вы взялись снимать «Красную ртуть» в Эстонии, потому что из-за кризиса в России сейчас что-то вроде антракта. Стало быть, в основном, Вы снимаете в России…...

- Так получилось.

- Вас там не обижают?

- Нет, не обижают, наоборот...… Хотя были моменты. Но продюсеров, которые любят кидать, хитрить, воровать, везде хватает. Впрочем, это их проблема. Думаю, что никто не останется безнаказанным.

- Можете не сомневаться!

- И все плохое, что ты делаешь, обязательно вернется к тебе обратно. Вот насчет хорошего - не знаю. Но так получилось, что в России меня приглашают снимать, и есть работа, и я этому рад, поскольку стараюсь постоянно совершенствоваться в профессии. Здесь это сложно. Не только из-за денег, которых нет, - нет традиций! В Эстонии нет кинотрадиций, нет кинокультуры. Меня сейчас за эти слова будут ругать, но ведь действительно - нет. Потому что все, что было прежде, делалось на базе советского кино и мастерами, которые творили в те годы. То, что мы имеем в эстонском кинематографе сегодня, это только начало. И все очень сложно. Сложно найти людей, с которыми ты можешь взять на себя какие-то риски. В России это проще. Если идея нравится, если видят в ней смысл - рискуют и делают кино. Это понятно: рынок больше, можно рисковать. А здесь – нет! Здесь боятся. Стараются сразу попасть в «десятку», чтобы все было по максимуму. И эта  нервозность расслабляет историю. Я понятно говорю?

- Очень понятно. Когда человек психует, он на 50 процентов проигрывает сразу, потому что все силы уходят на нервотрепку. Иногда, правда, это мобилизует, но до известной степени, не более того.

- Пожалуй.

- А с чего начался Ваш роман с российским кино? Видимо, вписаться в чужую стихию было совсем не просто? Даже у меня иногда спрашивают: как ты там живешь? В смысле, как вообще могу здесь жить. Хотя я, в принципе, общаюсь только с близкими людьми, и они прекрасно знают ответ на этот вопрос. А тут: здрасьте, я тут буду с вами работать, буду снимать у вас кино. Или Вас позвали?

- Да, позвали. И это было счастье, что мне помогла фортуна. Я поехал в Москву учиться, поскольку в театре уже было душно, и я очень хотел работать в кино. Я знал, что это такое, потому что к тому времени был ассистентом на разных фильмах, представлял, что такое площадка, что такое кино. Так оно и пошло. Звучит, конечно, банально, но я старался. Я действительно старался заниматься этим делом. Два года Высших режиссерских курсов в Москве – достаточно хороший опыт для уже взрослых людей, которые туда попадают и хотят серьезно заниматься кино. И мне повезло: у меня были замечательные мастера - Эмиль Лотяну и Андрей Добровольский. Это старая школа, и работали с нами так, что кровь из носу. Те, кто остались до конца, они сейчас и работают. Нас, конечно, немного осталось, но мы гордимся друг другом: это потрясающие друзья, замечательные люди, и общаемся мы постоянно. Недавно один человек спросил у меня: «Андрес, у тебя друзья там или здесь?». Так вот, здесь, в Таллине, у меня два друга, а там, думаю, пять-шесть точно. Я не имею в виду приятелей-знакомых, но друзей - как ни странно, там больше. И когда я там долго нахожусь, конечно, хочется домой, к семье, очень тяжело жить с ними в разлуке. Это то, что касается личной жизни. Но сейчас я здесь уже несколько месяцев, из-за «Красной ртути» постоянно находился в Таллине, и это долгий срок. Ведь 8 лет я практически жил только в России, и мне теперь не хватает – нет, не открытого русского характера, не люблю я эти клише – не хватает искреннего общения. Слишком много злости здесь, слишком много бессмысленной ревности – непонятно, зачем. Но это типичный эстонский менталитет.

- Уверяю Вас, нет. Это просто издержки жизни в маленькой стране. В других небольших странах все то же самое, потому что, как мне кажется, на небольшом пространстве есть все то же, что на большом, только оно очень сконцентрировано.

- Почему я так критично говорю? Потому что люблю свою страну. И считаю себя намного большим патриотом, чем некоторые там, на Тоомпеа, изо всех сил стучащие себя кулаком в грудь. И не то чтобы я очень хвалю Россию, ведь круг, в котором живу, на самом деле достаточно узкий: люди внутри студии и вокруг студии. Мы вместе работаем, мы делаем (во всяком случае, стараемся делать) кино - для зрителя. Неважно, какой национальности человек, самое главное – чтобы он его понял.

Главная роль для жены-актрисы

- Ваша жена – актриса Русского театра Наталья Мурина-Пуустусмаа.

- Да.

- Такая красивая.

- Да.

- Очень одаренная.

- Да...

 - Почему Вы не снимаете ее в главных ролях? Все режиссеры обязаны снимать своих жен. Особенно, если они того достойны.

- Да.

 - И Ваш учитель, ваш мастер, Эмиль Лотяну…

- Да, да…

- Только свою жену, Галину Беляеву, и снимал. Более того, вылепил из нее хорошую актрису.

- Да…

- Надо равняться на лучшие образцы.

- Сложный момент... Хотя нет, не сложный. Мы дома это обсуждали, кстати, довольно эмоционально.

- Если она на Вас обижается, то вполне справедливо.

- Ну, конечно, обижалась. Но я такой тупой: если не вижу, что этот персонаж должен быть вот таким и никаким другим, то нет смысла со мной спорить. Я не приглашаю человека в свой фильм или в группу потому, что это родственник или близкий человек. Это зависит от истории, от внутреннего состояния. Процесс работы над фильмом длится где-то год, и я меняюсь каждый год, в зависимости от истории. И сейчас я двигаюсь в сторону темы, о которой мы говорим: в фильме, который в конце апреля, надеюсь, начнем снимать, у Наташи будет главная роль.

- Наконец!

- И я рад этому. Потому что это ее роль, стопроцентно! Она теперь абсолютно готова. Но вообще она снималась у меня в эпизодах.

«Смотри в зеркало!»

- А если ваш ребенок, когда вырастет, скажет: хочу быть режиссером. Вы что в ответ?

- Да ради Бога, я не против.

- Хорошая профессия?

- Ох, это такой большой риск, такой большой риск! Ты свободный человек, но как бы свободный человек... Кинооператор – очень хорошая профессия: всегда есть хлеб, всегда есть работа. А вот если он захочет стать артистом, тут бы я попросил его подумать несколько раз: надо ли портить себе жизнь?

- Все-таки?

- (смеется) Вы знаете, так странно: я часто хожу в Эстонский драмтеатр пить кофе, по привычке, все-таки девять лет работал там актером – и так тянет на сцену!

- На сцену?

- Ой, как тянет! Смотришь на сцену, видишь своих друзей, они там пьют кофе, разговаривают, волнуются, нервничают... Это такое родное.

- Значит, Вам нужно сыграть на сцене – и успокоиться.

- Очень хочется. В кино есть какие-то эпизоды, иногда. Сейчас, честно говоря, сам попросил Сергея Снежкина, замечательного питерского режиссера, который начинает снимать «Белую гвардию»: «Дай мне, пожалуйста, хоть что-то!». Он говорит: «Конечно. Там есть один немец – пожалуйста». – «Да я всегда немцев, финнов! Дай русского сыграть!». Он принес зеркало: «Какого русского? Смотри сюда!». Но я рад, что есть хоть такая возможность. Это тоже большой опыт – быть на площадке рядом с таким мастером, общаться с ним, разговаривать. Большая школа.

Алла Аграновская,

nordeurope.kp.ru