Когда в первый раз читаешь программку конференции молодых филологов
в Тарту, бросается в глаза, что она по праву называется международной.
В Москве бывают "международные конференции", в которых участвуют
представители только двух стран: России и Белоруссии, например, или
России и Украины. В Тарту все по-честному: на этот раз
литературоведческая часть конференции собрала студентов и аспирантов из
11 стран, из 22 городов. При этом все они так или иначе связаны между
собой. "В Тарту на конференции приезжают те, для кого тартуская школа
изначально была важна. Тут у нас и у наших гостей наблюдается взаимное
избирательное сродство", - отмечает Роман Лейбов, доцент кафедры
русской литературы Тартуского университета.
Если во времена позднего СССР Тарту считался одним из центров
отечественного литературоведения, то сейчас город стал международным
центром по изучению русской литературы. Причем не только в
историческом, но и в географическом смысле: до него сравнительно
недалеко ехать из Петербурга и Москвы, а гражданам ЕС даже не нужно
получать визы. Добавим к этому богатые традиции местной школы, и
выйдет, что Тарту – едва ли не лучшее место для проведения масштабных
конференций филологов. В Тарту это осознают и успешно этим пользуются –
несмотря на кризис, повсеместное сокращение грантов и стипендий, в 2009
году на молодежную конференцию в Эстонию приехало едва ли не рекордное
число участников и гостей.
Заявок на участие было подано так много, что впервые за много лет на
конференции были введены так называемые стендовые доклады. Их
особенность в том, что с текстами таких докладов слушатели знакомятся
до выступления (они весят на стендах), а на сам доклад отводится не 20,
как обычно, а всего 10 минут, из которых пять – сам доклад, а пять –
обсуждение.
В обращении к участникам конференции председатель оргкомитета
конференции и лектор кафедры русской литературы Тартуского университета
Роман Войтехович писал, что, даже несмотря на стендовые доклады, многим
пришлось отказать в участии. "Отсеивать приходится по-разному.
Во-первых, отсеиваются заявки тех, кто уже имеет научную степень
кандидата или доктора. Во-вторых, отсеиваются явно некачественные
тезисы, обещающие плохой доклад. Иногда отсеиваются доклады, слишком
далекие от русской филологии (например, по психологии)", - объясняет
Роман Войтехович.
В итоге на конференции прозвучали 45 докладов, из которых восемь –
стендовые. На первый взгляд, в зале сидели только сами докладчики, а
также студенты и преподаватели Тартуского университета. На самом деле
многие люди пришли или приехали просто послушать (в том числе и
издалека – от российского Екатеринбурга до Италии). Это и выпускники университета,
заскочившие в город на выходные, и "старожилы" конференции из России:
выступив в Тарту не один и не два раза, они приехали в Эстонию на
встречу со старыми друзьями, а вернее – коллегами. Были в зале и
новички, не решившиеся делать доклад, но готовые сделать его на
следующий год, и студенты Тартуского университета.
Кроме того, в конференции участвовал и традиционный дискуссант,
заранее прочитавший тезисы докладов и готовый задать вопросы или
высказать суждение о докладе, когда аудитория молчит. В 2009 году
дискуссантом стал доцент Хельсинского университета, специалист по
творчеству Вяч. Иванова и русской литературе эпохи модернизма Геннадий
Владимирович Обатнин. Его суждения были нестандартны – он умел
повернуть доклад таким образом, что тот становился еще интереснее, а
также показывал молодым филологам направления дальнейшей работы с
выбранными ими темами.
Как и на любом другом мероприятии, проходящем из года в год, многие
роли на конференции в Тарту заранее распределены. Например, "старожилы"
в ходе дискуссии должны были показать свой уровень и подсказать младшим
коллегам их методологические недостатки, а кроме того, непременно
объявить, что раньше на конференциях было лучше. Мне довелось слышать
такие высказывания сразу от нескольких "ветеранов": они утверждали, что
раньше и доклады были лучше, и тематика интереснее, и дискуссии –
оживленнее. Я, разумеется, судить не берусь, поскольку был в Тарту
только первый раз, но все же отмечу, что такие настроения свойственны
для любого "старшего поколения".
Те же, кто посещает конференцию не первый десяток лет, наоборот,
уверены, что все меняется не так сильно, как кажется. Так, когда я
спросил Романа Лейбова о том, сильно ли изменились конференции за
последние 5-10 лет, он ответил: "Нет, в общем. Отчасти потому, что у
нас все же не 5-10 лет назад конференции возникли, так что линия
традиции не прерывается уже довольно давно, как и положено в вузовской
науке. Между нынешними участниками и их профессорами - непрерывное поле
участников тартуских конференций, слегка покачнувшееся, но все же
устоявшее в начале 90-х".
В свою очередь, функция "младших" на
конференции – доказать профпригодность докладами и вопросами (первое у
них, то есть у нас, получалось гораздо лучше, чем второе). Наконец,
давно и навсегда закреплена роль преподавателей Тартуского университета
– вносить необходимые коррективы, разворачивать дискуссию в другое
русло, когда она отклоняется от темы доклада... Все остальное делают не
они – председатели заседаний выбираются из числа докладчиков.
Одним из главных принципов, на котором стоят организаторы
конференции в Тарту, - разнообразие. "В результате встречаются самые
непредсказуемые сочетания тем, подходов, научных школ и стилей: помимо
индивидуальных особенностей авторов и школ существенно различаются
"языки" отдельных сфер русистики. В рамках тартуских конференций эти
языки активно взаимодействуют и, смеем надеяться, обогащают друг
друга", - говорится в сборнике "Русская филология. 20", составленном по
результатам конференции 2008 года.
За год ничего не изменилось – университет Тарту пригласил на
конференцию докладчиков с самыми разными темами. Чуть-чуть обобщая,
можно сказать, что молодые филологи сомневались во всем: в концепциях
своих старших коллег, в атрибуции "канонических" текстов и даже в
деталях самих этих текстов.
Так, Алексей Вдовин делал доклад о стихотворении Добролюбова под
названием "На тост в память Белинского 6 июня 1858 г.". Выяснилось,
во-первых, что не совсем понятно, когда произносился тост, так как
специального обеда в честь Белинского 6 июня 1858 года не было, а,
во-вторых, у Добролюбова оно записано без названия. Это означает, что,
скорее всего, название было приписано стихотворению позднее.
Предположительно, название приписал М.А. Антонович для того, чтобы
использовать произведение Добролюбова в собственных целях: он хотел
доказать, что раскол в редакции "Современника" произошел раньше, чем
полагали оппоненты Антоновича (стихотворение Добролюбова содержало
выпады по отношению к редакторам "Современника").
А Борис Каячев, выпускник московского РГГУ, а теперь аспирант
университета в Лидсе, представил доклад о стихотворении "К ней"
Жуковского. Каячев на основе анализа немецких источников стихотворения
предположил, что две строки стихотворения должны записываться
по-другому (не "Если бы сердце могло быть // Им слышно, каждое чувство,
а "Если бы сердце могло // Быть слышно, каждое чувство), а самое
непонятное место стихотворения (неизвестно откуда взявшееся "им")
предложил объяснить с помощью заполнения ритмической схемы и выкинуть
из текста, потому что при перенесении "быть" в другую строку заполняло
бы ритмическую схему.
У этого доклада был один важный недостаток – Борис Каячев не имел
возможности посмотреть рукопись Жуковского, которая могла бы доказать
гипотезу молодого филолога или, наоборот, ее опровергнуть. Без этой
текстологической работы доклад казался неполным и, естественно, вызвал
упреки в "переписывании Жуковского, который-де разбирался в
стиховедении меньше докладчика".
Не имея возможности даже вкратце пересказать все доклады, укажу
лишь, что тематика их была действительно разнообразной. На конференции
прозвучали доклады и по стиховедению (кроме уже упоминавшейся работы
Бориса Каячева, это доклад Кирилла Головастикова "Каким размером
написана лермонтовская "Молитва"?» и Анастасии Белоусовой "Русская и
итальянская октавы: семантика строфы"), и по фольклористике (Льва
Оборина "Детский фольклор в литературном произведении: «Очерки бурсы»,
«Кадеты», «Республика Шкид»"), и по семиотике фотографии (Дарьи Туминас«Позы
единения» в процессе фотографирования деревенских жителей как часть
«ритуала семейной интеграции»), и по опере (Антона Кюналя "О
«библейской опере» в России: «Юдифь» А. Н. Серова»), и по
переводоведению (Ольги Жиронкиной "К. Д. Бальмонт и В. Я. Брюсов:
«состязание» в переводческой практике : (на примере переводов поэзии
Эдгара Алана По)"). Кстати, именно последний доклад вызвал едва ли не
самую большую дискуссию: Ольга сосредоточилась на текстах двух
переводов "Ворона", не соотнеся их с богатым историко-литературным
контекстом эпохи, что, по справедливому мнению слушателей, обесценило
потенциально полезный доклад.
Разнообразия докладам добавляло и то, что на конференции собираются
как студенты, так и аспиранты. Уровень их подчас разительно отличается
– если для "взрослых" филологов два-три года разницы в возрасте ничего
не решают, то для молодых такая разница очень значительна.
Организаторы конференции сознательно идут на приглашение
докладчиков, которые в силу своего возраста и опыта не могут сделать
сообщения такого же уровня, что и аспиранты. "Ошибки, конечно, бывают,
не все ожидания оправдываются, не все гении распознаются по тезисам. Но
мы не хотим делать чисто аспирантскую конференцию или собирать у себя
только столичную элиту. Мы пытаемся совмещать разные принципы,
налаживая связи между разными странами, поколениями, школами,
филологическими специализациями", - говорит Роман Войтехович.
Связи эти, несмотря на обилие докладов и представленных
филологических школ, все же угадываются. Например, сразу же обращает на
себя внимание то, что в 2009 году не было ни одного доклада по
творчеству Пушкина (одно косвенное исключение – доклад Кирилла Зубкова
"Пушкинские мотивы в романе А. Ф. Писемского «Тысяча душ») и ни одного
– по Толстому. Может показаться, что это случайность, но нет, - как
уверяют "старожилы", по творчеству "больших авторов" – Пушкину, Гоголю,
Достоевскому, Толстому, Чехову – либо доклады вообще не делаются, либо
они оказываются совсем незапоминающимися. Многие предпочитают
заниматься авторами второго и третьего ряда: на конференции 2009 года
звучали доклады и о Евгении Чирикове (Анастасии Назаровой«Отчий
дом» как итог жанровых исканий Е. Н. Чирикова»), и об А. Кондратьеве
(Кристины Сарычевой "Формы выражения внутреннего состояния персонажа в
романе А. Кондратьева «На берегах Ярыни").
Почему так происходит, кажется, предельно понятно. "Большими
авторами" традиционно занимается большое количество исследователей, а,
значит, к ним непонятно, как подступиться – слишком велика вероятность
того, что до тебя кто-то уже высказал все, что ты сам хотел сказать. В
случае же с авторами второго ряда такая опасность отступает на задний
план: количество работ, посвященных тому же Чирикову или Кондратьеву,
может быть и велико, но в любом случае – обозримо.
На авторах второго ряда не так страшно ошибиться, что для студентов, безусловно, является значимым фактором.
Что касается метода, то, как признаются сами участники конференции,
- докладчики разбиты на несколько групп, противостояние которых было
особенно заметно на прошлых конференциях. Так, регулярно в Тарту ездят
стиховеды - ученики Шапира, выделялась изо всех и "тартуская группа". В
2009 году эти группировки были не так заметны – возможно, это связано с
постепенной сменой поколений.
Многих интересует интертекстуальный аспект анализа художественных
произведений. Были в зале и критики такого подхода. "Молодые филологи,
поддавшись инерции, бесконечно копаются в своих догадках, какой можно
подобрать гиперлинк к той или иной фразе текста, чаще всего
поэтического", - объясняет выпускник Тартуского университета Алексей
Лоссан.
Впрочем, дискуссий о методе в рамках самой конференции почти не
было. Она была перенесена в кулуары и вечерние обсуждения в кафе или на
улицах Тарту. Многие молодые филологи едут в Эстонию не только на
доклады, но именно на такие вот обсуждения: покрутиться в среде близких
по мировоззрению людей, повариться в одном котле неформальных
дискуссий. Может быть, это дает молодым филологам едва ли не больше,
чем основная часть конференции. Так, наверное, и живет та самая
тартуская традиция, которая и отличает эту конференцию ото всех других.
"Тартуская конференция - главная для молодых, потому что самостоятельно
берет на себя роль гамбургского счетчика", - подводит итоги Кирилл
Головастиков.
P.S. На конференции в Тарту была не только литературоведческая, но и
лингвистическая секция – со своими традициями, своими "старожилами" и
новичками, со своим особым контекстом. Об этой части конференции,
однако, пусть рассказывают ее участники – поскольку секции проходили в
разных зданиях, я не успел побывать ни на одном докладе лингвистов.
