Моя Эстония

- Приятно ли было получить вирумааскую литературную премию? Довольны ли вы реакцией читающей публики на книгу?

- Получить премию – это здорово. Вчера случилась интересная вещь, прислали письмо из Министерства юстиции с просьбой подписать экземпляр «Sillamäe passioon», который собирались подарить судье, только что получившему должность в Ида-Вирумаа. Прочтет ли он книгу, станет ли лучше понимать этот регион, где ему предстоит вершить правосудие? Не знаю.

В связи со «Страстями» в моей жизни в последнее время произошло много неожиданного. Это моя седьмая книга. Ни одно из предыдущих произведений, если не считать "Mõtteline Eesti", которая тоже вызвала массу эмоций, не приводило к тому, что люди просто подходят к тебе на улице, в трамвае, и рассказывают, как им понравилось, насколько точно совпадает написанное с их собственными мыслями.

В «Страстях» я в числе прочего весьма критичен по отношению к политике памяти, проводимой в Эстонской Республике. Мне не нравится, как у нас решается и т.н. национальный вопрос. Приятно узнать, что многие соотечественники разделяют мою позицию.

- В чем главная причина вашего столь негативного отношения к детству, проведенному в Силламяэ?

- Я не согласен с тем, что все было насквозь негативным. Были и положительные моменты, но по большому счету да, мне не нравилось мое детство. Сегодня, будучи взрослым человеком, нахожу простое объяснение – я был астматиком, эту болезнь в то время не диагностировали и не лечили, поэтому относились ко мне как к здоровому, что гарантировало те же физические нагрузки в школе, что и у остальных, выполнение норм ГТО и все прочее, что я описал в «Страстях по Силламяэ» в главе «Астма».

Может быть, эта болезнь и ассоциируется у меня с городом Силламяэ. Лето я проводил у бабушки в деревне Пылула в Ляэне-Вирумаа. Там болезнь отступала, я физически чувствовал себя лучше. Образовалась следующая дихотомия: Силламяэ – плохо, Пылула – хорошо. Очень по-человечески получилось.

- Можно ли говорить о таком явлении, как «комплекс Силламяэ»? Люди не просто устали от постоянной эксплуатации исторических событий в медиа-пространстве. Они в принципе не желают открыто высказывать своего мнения, отмалчиваясь по любым вопросам.

- Действительно, когда эстонцы интересуются мнением русскоязычных, невозможно сказать, насколько искренне высказываются последние. У людей срабатывает самоцензура.

- Президент заявил намедни, что пришло время внимательно прислушиваться к противоположной точке зрения...

- То, что все мы должны быть терпимыми и беречь друг друга – типичное политическое заявление «за все хорошее и против всего плохого», содержание которого у нормального человека не вызывает негативной реакции. Если говорить об отношении к критике в более широком контексте, то мне, например, запомнилось выступление Тоомаса Хендрика Ильвеса на конференции культурных деятелей в Хаапсалу. Оно было удивительным: президент заявил, что в Эстонской Республике, в отличие от Советского Союза, нет противостояния духа свободы государству. Так можно прийти к заключению, что нам не следует критиковать государство, потому что оно наше и по умолчанию свободное.

- В Эстонии по-прежнему живет немало людей, которые не ощущают принадлежности к нашей свободной стране, несмотря на все усилия по интеграции русскоязычного населения.

- Я еще десять лет назад говорил о том, что до того, как мы найдем ответ на известный исторический вопрос, стоит исключить его публичное обсуждение. Если взрослые еще не способны дать однозначную оценку того, что происходило во время оккупации, как можно преподавать эту часть нашей истории детям? Чему мы, в таком случае, намерены их научить?

Не знаю, можно ли назвать интеграцию задачей номер один во внутренней политике. Во всяком случае, это одна из важнейших задач. Важно, чтобы не было чувства, будто ты не нужен своему государству, но многие факторы тормозят обеспечение ментального, духовного комфорта русскоязычных. Взять хотя бы бурю негодования в эстонской прессе по поводу заявления Станислава Черепанова, который сказал, что на обсуждение оккупации нужно объявить мораторий.

- В чем причина депрессии, общей для всего населения страны, да и Европы в целом?

- Восточная Европа все время живет прошлым, обсуждение сложных исторических вопросов действует изматывающе. Причина депрессии Западной Европы кроется в другом: развитые страны волнует будущее, ни один из прогнозов сейчас не обещает того, что Европа заживет по счастливому сценарию.

Риторика Партии реформ немного напоминает времена КПСС: от народа требуют терпения, потому что для вхождения в пятерку богатейших стран Европы нам необходим сбалансированный бюджет. Такая странная логика. Преамбула конституции гласит, что цель эстонского государства – сохранение народа и культуры, а не образцовая бухгалтерия. Госбюджет – всего лишь техническая деталь, но кажется, будто нам внушают мысль о том, что Эстония в этом вопросе обязательно должна быть примером остальной Европе. Стараться быть лучше других в бухгалтерии не так уж и плохо. Неправильно, когда весь смысл существования государства сводится к профициту бюджета.

- Какому вопросу, в таком случае, вы бы присвоили статус приоритетного?

- Если задуматься о судьбе следующего поколения, на первый план выходит реформа образования. Мне сложно говорить на эту тему, потому что мои университетские годы пришлись на позднее советское время. Не готов сейчас оценивать, насколько велико участие государства в системе образования. Но мне кажется, что министр Яак Аавиксоо осознает, что в последние годы сильно пострадало качество. Обучение в вузе, к сожалению, часто лишь искусственно продлевает детство студентов. Это происходит не только у нас, но и, например, в Германии. Студентам получение высшего образования представляется легкой прогулкой, им недостает концентрации, мотивации учиться.

Мы могли бы задаться целью построить государство, которое предоставляет лучшее образование в мире. Тут же возникает вопрос, как удержать молодежь с дипломом эстонского вуза на родине. Жизнь в Эстонии должна казаться людям престижной.

Михаил Колосок
www.dzd.ee