Моя Эстония

В советское время уехать поступать в высшее учебное заведение из крупного города в захолустье могли только сумасшедшие, не боящиеся распределения в отдаленные села или совсем крошечные города. И только уехать в Прибалтику считалось романтическим шиком. "Вот это жизнь! Горячий песок. Сосны. Чайки. Море. Автобус идет. Куда хочу, туда еду", - восклицали студенты вслед за героями "Звездного билета" Аксенова. Некоторые искали в Вильнюсе, Тарту и других городах убежища от антисемитизма, другие просто хотели быть поближе к Европе.

Тартуский университет всегда стоял особняком: здесь русскую литературу преподавал великий Лотман, и кафедра русской литературы считалась одной из самых сильных во всем Советском Союзе. До сих пор в Тарту не прекращается поток студентов и аспирантов из России, которые учатся у учеников Лотмана, а в последнее время бывает так, что и у учеников учеников Лотмана.

Для эстонцев прямая ассоциация Тартуский университет - Лотман не очевидна. Да, все жители Тарту знают, что был такой знаток русской литературы и культуры Юрий Михайлович Лотман, что он создал Тартуско-Московскую школу семиотики, что в 2007 году ему был установлен напротив университетской библиотеки памятник - странное переплетение металлических труб, которое при определенном угле зрения напоминает многократно увеличенную голову Лотмана. Но все это - скорее культурные ассоциации, не касающиеся собственно университета. Потому что университет - это прежде всего одно из самых старых учебных заведений Прибалтики и Скандинавии, в котором преподавали создатель военной хирургии Карл Фридрих Бурдах, основоположник нейрохирургии Людвиг Пуусепп, основоположники эмбриологии Вольфганг Ратке и Карл Купфер и другие крупные ученые.

В советских путеводителях по Эстонии Тартускому университету всегда уделялось несколько страниц. Как правило, в них говорилось, что за последние годы из университета выпустилось столько-то тысяч человек, было открыто столько-то новых кафедр и факультетов, построено столько-то квадратных метров общежитий. За этими скучными цифрами пряталось извечное соперничество с Таллином: пусть Таллин и столица Эстонии, а научный центр Эстонской ССР - все-таки Тарту.  "Тартуский университет всегда был мечтой для всех. Никакой идеи о том, что учиться где-то лучше, насколько я помню, у нас не было", - говорит бывший студент Тартуского университета, а ныне московский журналист Алексей Лоссан, который провел детство в Нарве.

В советское время Тарту был единственным городом в Эстонии, в котором можно было получить фундаментальные знания по всем предметам - от физики до филологии. Преподавание велось на эстонском, но по некоторым направлениям вводились специальные русские группы. "Тогда по-русски можно было прослушать курсы по русской литературе, медицине, физике, - вспоминает преподаватель физики в Тартуском университете Сергей Долгов. - А вот на химию потока русских не было, там не было и русских групп".

Самым престижным образованием в Тарту в советское время была медицина, особенно спортивная. Здесь находился один из двух на весь Советский Союз факультетов, который имел такую специализацию. "Сейчас медицина тоже считается престижной, но сейчас она еще и монополистична. Медицина в Эстонии преподается только в Тарту, причем местный факультет тормозит все попытки  какой-либо альтернативы",  - говорит Долгов. По его словам, на медицинском сейчас учится и довольно много финнов: приблизительно то же образование (местный диплом признается во всей Северной Европе), что и в Хельсинки, обходится им в Тарту подешевле.

Отдельными предметами в советское время были так называемые "красные курсы" - история партии, научный коммунизм. Они читались на всех факультетах в обязательном порядке. Учитывая, что эстонцы в массе своей не любили ни СССР, ни коммунизм, для ведения таких курсов требовался определенный склад характера. "Эти предметы вели молодые циники и алкоголики. Они прекрасно понимали, что ведут никому не нужные предметы, которые в жизни никогда не пригодятся", - вспоминает Долгов.

После обретения независимости Тарту довольно быстро избавился как от "красных" предметов, так и от "красных" преподавателей и стал активно интегрироваться в европейскую образовательную систему. Была введена Болонская система обучения, сам Тартуский университет быстро получил статус международного.  Это означает, что он не только участвует в европейских программах по обмену, но и активно приглашает преподавателей других учебных заведений работать у себя: читать какой-нибудь курс или на долгосрочный (несколько лет) контракт. Один или два курса, которые ведут иностранцы, - норма для любого семестра.

Тарту после за последние 20 лет не стал исключительно эстонским городом: русские, оставшиеся в стране, также поступали именно в Тарту, причем старались попасть на любые кафедры, кроме кафедры русской литературы. "Считалось, что это такое проклятое направление, потому что перспектив в Эстонии никаких: либо "Макдак", либо валить куда-то", - вспоминает Лоссан.

В 2000 году русские группы ликвидировали, а часть предметов стали преподавать по-английски. Русских студентов это не отпугнуло. "Втянуться в язык можно за год, не знаю никого, у кого бы были проблемы с обучением на эстонском. Тем более что за счет этих дополнительных усилий русские студенты часто оказывались круче эстонских. К тому же они могли использовать советские учебники по физике, математическому анализу..." - говорит Алексей Лоссан.  Он вспоминает, что у русских и эстонцев было так мало общего, что они почти не пересекались. В Тарту до сих пор существуют русские и эстонские ночные клубы, русские и эстонские бары. Русские не участвуют в эстонских студенческих праздниках, эстонцы почти не берут русских в корпорации - замкнутые студенческие союзы, из которых потом выходит местная элита.

Один их таких союзов - Ruthenia (по латинскому названию Древней Руси) -  был основан поэтом Николаем Языковым. О нем ныне напоминает сайт Ruthenia.ru - совместный проект издательства ОГИ и кафедры русской литературы Тартуского университета.

В "Коспромиссе" Довлатов жаловался, что Таллин - город маленький, все всех знают, из-за чего происходят всякие недоразумения. Тарту еще меньше, а уж кафедра русской литературы - и вовсе крошечная, сейчас там работают всего девять человек. Это, помимо прочего, означает, что кафедра живет как одна большая семья, а разделение на учащихся и преподающих местами условно: здесь не так, как в поточной аудитории на сто человек, режет ухо обращение преподавателя к ученикам "коллеги".

Кафедра сподвижников Лотмана в Тарту занимает этаж в одном из университетских корпусов 1883 года постройки в центре города. На крыльце неизменно курят несколько студентов или преподавателей. Внутри - маленькие помещения, по размеру похожие на школьные классы. На лекциях и семинарах за редким исключением собирается студентов по 15-20. Все они, по крайней мере на первый взгляд, похожи на студентов других гуманитарных вузов: кто-то, пока лектор рассказывает заданную тему, усердно пишет, кто-то - переписывается.

Как это часто бывает, на пять-шесть девочек на такого рода кафедрах - по одному мальчику. Как и положено, они в очках и слушают внимательнее всех. Но и они к концу лекции начинают посматривать на часы - в общем, все как обычно. Если бы только на столах у некоторых из них не лежали учебники "Русская разговорная речь". Должно быть, непросто понимать всякие там "хронотопические мотивы", "ретроспективные взгляды наррации" и "субъектно-объектные структуры", если еще не до конца освоен разговорный язык. Как говорилось у Довлатова в том же "Компромиссе", здесь следовало бы поставить "многоточки".

Если эстонцам (большинство из них, впрочем, эстонцы только по паспорту - оба родителя у них русские, просто родились они в Эстонии) на кафедре русской литературы без знания языка не обойтись, то вот русские без эстонского могут обойтись. Это касается исключительно обучения - на бытовом уровне хотя бы базовые навыки эстонского нужны. "Если тебе нужно подписать или даже просто прочитать какую-нибудь официальную бумагу в университете - тут начинается веселье. Потому что, например, вся информация для докторантов - регламент, новости, сведения о стипендии - вся предоставляется только на эстонском. Как хочешь, так и понимай", - вспоминает бывшая тартуская аспирантка Анастасия Векшина. При этом она рассказывает, что не чувствовала дискомфорта от того, что на первых порах не знала эстонского. "Когда ты говоришь, что ты из Москвы, то все в восторге. Видимо, одно дело - ты местный русский, а другое - приезжий, можешь в случае чего перейти на английский. Ко мне было всегда хорошее отношение, заинтересованное", - говорит она.

Сейчас приток студентов из России в Тарту весьма ограничен: все-таки не каждый решится переехать в другую страну в 18-19 лет, не зная местного языка и традиций. А вот аспирантов из России на кафедре побольше. Они "вербуются" на конференциях, которые кафедра, несмотря на случающийся время от времени дефицит финансирования, проводит каждый год. Одна конференция - всегда молодежная: на ней выступают студенты, реже аспиранты. Для многих из них публикация в сборнике "Русская филология", который издается после конференции, - первая в CV. Другая - взрослая: на Лотмановском семинаре собираются обычно главные силы современной русистики. Осенью кафедра проводит еще одни тематические чтения: то Пушкинские, то Блоковские, то еще какие-нибудь.

Как правило, аспиранты из России в Тарту не задерживаются: кто-то недоучивается, кто-то отправляется в Европу, кто-то уезжает обратно в Россию. Исключение последних лет - Алексей Вдовин: филолог из Кирова сначала получил в Тарту докторскую степень (PhD), а потом остался преподавать.

"В отличие от всяких русских справок, набор документов в Тарту был очень простым: проект диссертации, анкета, список публикаций, копия диплома, - вспоминает Вдовин. - Самый главный документ - проект диссертации, чего в России нет вообще. Я специально сидел целый месяц этим проектом занимался.

Смысл поступления в Тарту для меня был еще и в том, что мне дают государственное место со стипендией, на которую можно жить, не работая. Ну а российские условия всем известны…

В Эстонии западная система, диссертация пишется четыре года. Огромный плюс аспирантуры в Эстонии - ее обучающий характер. За четыре года предполагается прохождение какого-то числа предметов, причем не каких-то там типа "истории философии", а конкретных, связанных с темой диссертационной работы.  За время обучения ты должен набрать какое-то количество пунктов - и тогда ты допускаешься к защите. И есть аналог российских кандидатских минимумов, но, опять же, по конкретной теме: не по русской литературе, а по твоему периоду русской литературы. План этого экзамена ты сам составляешь. Каждый год собирается комиссия, смотрит на набранные тобой пункты и решает, аттестовать тебя или не аттестовать, со стипендией или нет.

Для меня оказалась интересной не только система обучения, но и та группа, в которой я оказался. В каком-то смысле для кафедры русской литературы она была революционной. В первый раз было подано сразу четыре заявки из России и три или четыре отсюда. Обязательного  требования к нам, поступившим из России, изучать эстонский язык не было - обучение в аспирантуре осуществляется по-английски. Но спустя какое-то время я понял, что хочу поучить немножко эстонский, тем более что здесь есть возможность бесплатно поучить разные языки. Уровень, правда, у меня плохой, но объясниться могу".

В 2011 году Вдовин защитил диссертацию по теме "Концепт "глава литературы" в русской критике 1830-1860 годов". Он единственный гражданин России среди сотрудников кафедры. Но для университета в целом это нормальная ситуация: среди его сотрудников процентов 10 неграждан.

Тартуский университет быстро смог перестроиться на западный манер. Его главный конкурент и одновременно главный партнер - уже не Московский или Петербургский университет, а Хельсинкский. И только кафедра русской литературы стремится расширять связи с Россией, где, как ни крути, осталось научное сообщество, библиотеки, фонды. Читатели русской литературы, наконец.